Хорошо, если вопрос риторический, но граф мог намекать на терапию Лорана. Я нашла в себе силы вернуться к дивану и сумела наконец отлепить от пальцев стакан.
— Ты не ответила на мой вопрос, юная леди, — повторил граф с заметным раздражениям, и я чуть не опрокинула стакан, опуская его на журнальный столик.
Обернувшись, я наткнулась на ледяной взгляд вампира. По спине побежала такая же ледяная капля пота.
— Собаки любят людей, — озвучила я запоздалый ответ, стараясь незаметно вытереть о сарафан вспотевшие руки.
— А, может, дело в том, что кому-то приятно думать, что тот, кто вынужденно подчинён твоей воле, на самом деле испытывает к тебе любовь. Или наоборот, тот кто подчинён, верит в хозяйскую любовь?
У меня даже для себя не было ответа на данный вопрос. Пусть сам спросит Лорана, почему тот лечит меня.
— Почему ты решила рисовать хаски? — граф будто бы сменил тему.
— Они мне нравятся, — ответила я как можно проще.
— Ты хотела бы завести себе такого друга? — продолжал допрашивать граф.
— Какое значение имеют сейчас мои желания, ведь Лоран не может держать в доме собаку, ведь вы…
— Мы спокойно уживаемся со всеми представителями живой природы. Просто собака — это ответственность.
— Ответственность? А змеи? Их ведь тоже надо кормить.
— Причём тут кормить? Ты ведь читала «Маленького принца» даже на языке оригинала и помнишь строки моего великого тёзки: мы в ответе за тех, кого приручили. Собака, не в пример змеям, привязывается к тебе, а ты, увы, не можешь ответить взаимностью, потому что забыл или же никогда и не знал, что значит — любить. Так ты ответишь на мой вопрос?
Я недоуменно посмотрела на графа, который неожиданно вернулся к прерванной мелодии.
— Ну, Китти, напряги память… Скажи, что я играю? И если ответишь — «Марсельезу», я разозлюсь.
Граф усмехнулся, но в этот раз, похоже, по-доброму, если такое вообще можно сказать про вампира.
— Oh! je voudrais tant que tu te souvie
— Простите, но, во-первых, я не помню слова Превера, а, во-вторых, совсем не умею петь…
— Да и я не Ив Монтан, — усмехнулся граф, и без его подсказки я бы не вспомнила знаменитого исполнителя. — Я не прошу тебя петь голосом Эдит Пиаф, хотя если так тебе будет легче, можешь, на её манер, исполнить английский вариант, я подскажу слова…
— Не мучьте меня, Ваше Сиятельство, прошу вас, — взмолилась я, почувствовав, как защипало глаза. — Я жутко говорю по-французски, а стихи Превера читала последний раз в пятнадцать лет. Я и помню-то только: Les feuilles mortes se ramassent à la pelle. Tu vois, je nʼai pas oublié…
— Я действительно вижу, что ты ничего не забыла, — прервал меня насмешливо граф, но мне некогда было обижаться. Я пела и пыталась понять, как слова о ледяной ночи и расставании возлюбленных вылетают из моего несчастного рта, не в состоянии отвести взгляда от серых глаз. Лёгкое покалывание в висках перешло в нестерпимую боль. Я схватилась за голову и вжала лоб в ледяной корпус рояля.