— Голодная, небось?
Я поблагодарила, взяла кекс и укоризненно проследила за рукой Клифа, когда он решил поставить стакан в держатель. Тишину салона мгновенно прорезал его звонкий смех, и он даже прикрыл рот ладонью.
— Слушай, а я о том же подумал.
— Да пошёл ты… со своей заботой!
— Ешь, ешь…
Он оставил стакан в руках и подул на дымящуюся жидкость. Я смотрела на его профиль и с каждой секундой мне становилось себя до безумия жаль — почему так должно было случиться, что я встретила его в то дождливое Рождество. Клиф бросил в мою сторону беглый взгляд, но промолчал. Кекс со злости был съеден раньше, чем в ледяных руках Клифа остыл кофе. Я сделала пару глотков и поставила стакан в держатель.
— Клиф… Мне невыносимо тяжело находиться с тобой в замкнутом пространстве. Скажи, зачем ты догнал меня и разойдёмся. Я почти не спала сегодня и чувствую себя абсолютно разбитой.
— Мне не понравился вид этого француза, когда он вернулся без тебя, — ответил байкер. — Я просто желал убедиться, что ты в порядке. Ну и купить кофе. И прокатить на мотоцикле.
— Клиф, мне хватает в жизни дежавю. Пойми, мне всё ещё больно.
— Ну так лечи эту боль сама. Прими меня как друга. Я хочу этого. Я тоже мучаюсь от своей вины.
— Я в платье.
— Ну так подтяни его!
Казалось, он ещё не договорил, а уже стоял с другой стороны машины, распахивая дверцу водителя.
— Шевелись, — он сунул мне в руки шлем.
— А ты?
— Шлем-то один, и голова больная у нас только одна, — Клиф улыбнулся, и его колкость звучала глупой шуткой и совершенно не ранила. — Обещаю, коп нас не остановит.
Я обняла его и с удовольствие прижалась бы щекой к вельветовому пиджаку, если бы мне не мешал шлем. Он завёл мотоцикл и выехал с парковки. Я по привычке закрыла глаза, потому что знала, что доза адреналина на горном серпантине будет для меня слишком сильной: он не сбавлял скорость на вираже и чуть ли не укладывал мотоцикл на асфальт. На ночной горной дороге нам не встретилось ни одной машины, и смотровая площадка, на которой мы остановились, тоже оказалась пустой. Я поднялась на частокол из пеньков, ограждающих парковочные места, и устремила взор вдаль, где чёрные макушки елей сливались с чернотой неба, в котором одиноко мерцала луна. Руки Клифа легли мне на плечи, и большой палец мягко заскользил по шее. Я в страхе зажмурилась, не зная, чего ожидать от ненавидимого графом вампира. Не играли ли они друг с другом, отведя мне вновь роль разменной монеты.
— Хочешь спуститься вниз и прогуляться по полю? — спросил Клиф, отдёргивая руку, будто прочитал мои мысли.
— Темно, ничего не видно, — выдохнула я радостно.
— Я с тобой, и мне всё видно.
Я приняла его руку и, почувствовав неприятное тепло, напряглась.
— Ты чего-то боишься?
Клиф ещё крепче сжал мою руку, и я отрицательно мотнула головой, позволив увлечь себя вниз по узенькой тропке, по которой одна я боялась спускаться даже при свете дня.
— Это как идти за кем-то с закрытыми глазами, будто полностью доверяешь ему… свою жизнь.
Я чуть не вскрикнула от слов Клифа, так безумно они напоминали слова графа. Зачем, зачем ты мне их повторяешь? Но я ничего не спросила. Я просто улыбнулась, гоня прочь тревожные мысли.
— Интересно, а как ещё должен чувствовать себя человек наедине с вампиром? — попыталась усмехнуться я.
— Так ты доверяешь мне? Или нет? Скажи одно слово, и мы вернёмся на парковку, и я отвезу тебя к твоей машине. И больше никогда, слышишь, никогда не приближусь к тебе!