Клиф закрыл мне рот ладонью и процедил:
— Я не играю в подобные игры, бэйби, не играю… Ты тоже не представляешь, через что прошёл я ради тебя. Не понимаешь, какой была моя жизнь. Ты жалеешь себя, только себя. Но я не позволю воспользоваться мной, как лакмусовой бумажкой, слышишь?!
Я мотнула головой, чтобы скинуть его руку, и вновь сумела принять сидячее положение. Клиф же продолжал лежать и снова закрыл лицо руками, будто стыдился посмотреть мне в глаза.
— Почему так сложно заняться со мной любовью? — спросила я, и собственный голос загудел в моей голове, будто в трубе. — Сам же хочешь этого, а то я не вижу, — кажется, чувство злости стало возвращаться в мой пустой внутренний мир, развеивая смертельную усталость. — Расстегни ширинку, пока не лопнула!
Но я не успела коснуться ремня. Клиф сел слишком резко и сжал мне запястье. Только глаза его оставались закрытыми, и на долю секунды я даже испугалась такого странного поведения.
— Я люблю тебя, — произнёс он тихо. — А ты просто забыла, как меня любить. Но я дождусь, когда ты вспомнишь. И мне нет дела до этого графа, до этого Лорана. Мне нет дело ни до кого, кроме меня и тебя, Джанет. Я слишком долго ждал, чтобы сорваться в последний момент.
— Клиф, — позвала я тихо, и он наконец открыл глаза. — Я хочу секса. После этого наваждения я хочу тебя ещё сильнее. Мне тоже плевать на графа и Лорана, я слишком долго их обоих терпела. Пойдём наверх. Я хочу заняться этим в твоей постели в первый раз в жизни.
— Ещё рано, — прошептал Клиф, отпуская мою руку. — Потерпи.
Его рука осторожно скользила по моим волосам, зарылась в них у самых корней и вытянула вверх на всю длину, и я вновь почувствовала внутри себя пустоту. Жуткую холодную пустоту и всепоглощающий страх того, что та, возможно, никогда больше не отпустит меня. Зачем меня на самом деле послал сюда Лоран? Быть может, близость с Клифом должна вернуть мне хоть какие-то ощущения?
— Неужели ты говоришь мне «нет»?
Мне показалось, что я даже не смогла заставить свой голос прозвучать с вопросительной интонацией, или же интонации просто не могут существовать без эмоций, а у меня их сейчас не было ни одной, кроме страха, что я не завершу сейчас свой катарсис, и граф вновь вывернет меня наизнанку. Палец Клифа лёг на мою нижнюю губу, чтобы пару раз дёрнуть её вниз лёгким перебором, будто струну гитары. Сквозь его пальцы я видела лишь тусклую серость потолка и желтоватый отблеск горящей в коридоре одинокой лампы. Вновь хотелось спать, до ужаса, до боли в глазах. Но я боялась уснуть, не завершив своего лечения.
— Клиф, умоляю тебя, не тяни… Я хочу спать. Я уже и так не в состоянии поднять руку, чтобы обнять тебя, — и всё же я сумела отыскать губами его пальцы. — Ты холодный, почему же ты холодный? Почему я чувствую твой холод? Стань же для меня снова живым и тёплым.
Обе руки лежали на его щеках, и по пальцам начал разливаться смертельный холод, будто я долго копалась в морозилке. Его чёлка дёргалась, глаза бешено моргали, губы едва заметно шевелились. Мои плечи обвисли, и я бы вновь упала на ковёр, если бы жутко-ледяные руки не схватили меня за плечи.
— Я не могу, — зашептал Клиф мне прямо в лицо, обжигая холодом. — Я не чувствую тебя, совсем… Почему я больше не слышу ни одной твоей мысли?
Я вздёрнула плечи, чтобы скинуть руки Клифа, но он не отпустил, а притянул меня к себе, и я уткнулась носом в мятую чёрную футболку с серебристой кожаной нашивкой в форме знака «пис-энд-лав», затем боднула макушкой и наконец вскинула голову, чтобы удариться с ним носами, и, выдержав холод, сказала:
— Лоран попросил графа поставить мне блок, чтобы тот удерживал его от копания в моей голове. Быть может, он так передал отцу моё лечение, а свою обиду просто разыграл передо мной, чтобы продолжить отцовский эксперимент. Я уже ничего не понимаю…
Я с силой рванулась в сторону и рухнула на ковёр. Слёзы градом полились из глаз, и я несказанно обрадовалась им. Хоть какие-то эмоции! Живые эмоции! Клифа же они напугали, и как в моем видении он принялся вновь успокаивать меня индейским напевом. В первое мгновение я дёрнулась от него, вновь усомнившись в реальности происходящего, но не имея возможности найти тому ни опровержение, ни подтверждения, выпалила в лицо Клифа, плюя на последствия: