— Если здесь кто-то ещё сомневается в правильности моего решения, можете больше не приходить ко мне за советом, — продолжил тем же монотонным голосом Габриэль и сделал паузу, во время которой даже дети промолчали. — А теперь вам надлежит помириться. Пире!
— Я не сяду! — закричал Алехандро по-испански и вперил бешеный взгляд в Габриэля. — Я не сомневаюсь в том, что ты веришь дону Антонио. Ты всегда относился к нему слишком дружески, хотя он не стоит ничьего доверия.
— Остановись, Алехандро! — поднялся со стороны графа другой мёртвый индеец. — Ты завтра пожалеешь о своём недоверии к Габриэлю. Им ты обижаешь всех нас. Я тоже потерял сестру и брата, но не смею никого винить. Их всех призвал Господь, потому что так было нужно ему, а не потому что твоя сестра связала жизнь с доном Антонио. Теперь мы знаем, что такое оспа, и знаем, что она не коснулась многих белых, потому что они были привиты. И так же знаем, что вакцина убивала и их. Ты, кажется, забыл, что дона Антонио не было рядом, когда принимали решение дать его жене вакцину. Нечестно обвинять его в том, в чём не было его вины. Он оплакивал смерть жены и ребёнка так же, как оплакивали все мы… И он мог обвинить нас в смерти сына, если бы не принял нашу традицию как неоспоримо верную.
— Ему не нужен был сын. Он бросил мою сестру, и потому она умерла. И я не желаю делить с ним одну еду!
Алехандро швырнул свою тарелку под ноги и жестоко растоптал. Я сильнее вжалась в Клифа, который сам отполз на соседнюю циновку, где ему сразу уступили место. Граф не шевелился, Габриэль тоже. Лишь второй индеец продолжал стоять. Вдруг он поднял руку и объявил так же зычно, как до того сзывал всех сам Габриэль:
— Наша традиция не терпит ссор на празднике. Так дадим Творцу решить, кто из этих двоих прав. Пусть же сойдутся они вместе и докажут свою правоту силой! И будет так!
Габриэль ничего не сказал. На его лице не читалось ни согласия, ни порицания. Гости же, не сговариваясь, начали оттаскивать циновки от костра, освобождая место для страшного действа. Граф молча поднялся, аккуратно положил на тарелку недоеденную лепёшку и направился к ручью. Алехандро двинулся следом. Моё сердце упало. Устрой они драку, силы явно на стороне индейца. Он выглядел моложе, и руки его вряд ли бы влезли в рукава рубашек графа дю Сенга.
— Не бойся, — вдруг раздалась у меня за спиной английская речь. — Когда-то Алехандро уже пустил дону Антонио кровь. И ничего с тем не случилось, выжил и до сих пор живёт.
Я обернулась, но не поняла, кто из индейцев говорил со мной. Почему я стала такой рассеянной, что не в силах удержать при себе собственные мысли!
— О чём они говорили в бане? — схватила я Клифа за плечи.
— Они говорили не по-испански, — ответил он наигранно безразлично, хотя я и видела, что он весь дрожал. — Я не знаю языка индейцев.
Выходило, что граф побывал в Новом Свете не только вампиром и не только в Новом Орлеане. Он человеком успел обосноваться в Калифорнии. Должно быть, тоже промышлял воловьими шкурами. В Монтерее каких только торговцев не было: и испанцы, и американцы, и англичане, и французы, и даже русские. Неужто и его создателем был Габриэль, оттого сейчас Клиф так разволновался, почувствовав, что угроза отговорить Габриэля от моего обращения стала слишком реальной. Быть может, они уже спорили, ведь не просто так Алехандро подсел к нам с Клифом, будто принимал сторону байкера в каком-то споре, чтобы отомстить своему прежнему обидчику. И не переметнётся ли эта месть на меня, ведь Алехандро не мог не заметить, что граф не сводит с меня глаз. Я оглянулась в поисках Лорана, но того нигде не было видно. Я не заметила, сидел ли он подле графа до начала ссоры с индейцем. Что же происходит?