Я был среди пирующих, путался у них под ногами, они отмахивались со смехом, словно от привычной докуки. И тогда я полез под мостки и заснул там.
Странно это – спать во сне. Проснулся оттого, что огни стали ярче, а клики веселья сменились стонами боли. В щель мостков видно было немногое: мелькали чьи-то ноги, падали угли, прокатилась, разбрызгивая кровь, голова и упала в воду. А потом я увидел, кто это делает – и задохнулся от ужаса. Нет, меня – Лугия, Меча Истины – было не напугать и таким. Но сейчас я стал убогим Гиллом. Впрочем, Лугию это зрелище тоже не показалось: голова слетела от удара кривого однолезвийного меча в руках белобрысой статной девки. И одного удара ей показалось мало, с мясницким уханьем она подняла свой клинок и рубанула упавшего снова. Лицо у девки было длинное, волосы тоже длинные и прямые – они рассыпались по плечам. А глаза совершенно рыбьи – светлые, безо всякого выражения, и от этого улыбка на точёном скуластом лице казалась приклеенной.
Двое бандитов под руки притащили Филомена. Он был порядком изранен, но переставлять ноги ещё мог. Впрочем, пока ему не давали упасть. И другая девка – в точности копия той, что с мечом – подошла к нему, держа раскалённую железяку. Филомен дернулся и громко застонал, когда она ткнула этой железякой ему в лоб. Да, мне говорили, что Адраст тоже был клеймён. И кто-то ещё, не помню, не сейчас… зрелище становилось нестерпимым даже для меня, привычного к виду крови. Но это было не всё, что видел несчастный Гилл.
Похожий на жабу Кикн обвил шею купца какой-то шипастой цепью, и резко дёрнул. Брызнула кровь, и он плотоядно засмеялся, потому что она оросила ему лицо. И так же смеялись две одинаковые девки с неживыми лицами. Вправду, что ли, ламии?
К счастью, человеческой выносливости есть предел. Гилл потерял сознание, когда его дядька был ещё жив. Так что мы не видели остальное. Я готов был разнять руки, изнемогая от увиденного, когда немой Гилл показал нам ещё одну картину. И я задохнулся от изумления.
По реке плыла лодка. В лодке стоял могучий витязь с арфой и что-то пел. Волосы у витязя почему-то были чёрные. Это меня он так увидел? Ничего себе!
Сила рвалась прочь из кольца, мокрая ладонь Гилла норовила выскользнуть из моей руки. А потом вдруг то, что было в кругу, враз исчезло, только Жданка дёрнулась, будто её резко толкнули в грудь. Аяна спешно подхватила, потому что жена моя была почти неживая.
Я сам не понял, когда открыл глаза. Томба настороженно смотрел на меня:
- И как тебе всё это нравится?
Я понял, что он видел то же самое.
- Никак, - спёртым голосом произнёс стратег. – Глазам дурачка невозможно верить.
Кратон с усмешкой спросил у меня:
- Ты, в самом деле, плыл там, играя на арфе?
- Ага. А ещё я хожу по водам. На голове. На той, черноволосой. У меня их две.
Кратон невесело заржал:
- Вот обогатились знаниями!
Мне было интересно, как они всё это видели, ведь их не было в кругу. Но Томба проявил себя старшим в доме, не дал спросить. Когда-то он был в числе телохранителей наместника, эти ребята ни с кем не церемонятся!
- Сейчас вам лучше уйти. Жданка сделала всё, что могла. Не её вина, что убогий видит не так. Женщине надо отдохнуть.
У греков не принято воспринимать баб всерьёз. Но в чёрном племени Томбы всё было иначе, и выглядел увечный воин так, что танаисцы не посмели ослушаться.
- А с этим что? – Кратон указал на Гилла.
Александр угрюмо произнёс: