— Ты волнуешься о семье. Не терзайся, я уверен, всё будет хорошо. Твоя дочка наверняка в безопасности — о детях заботятся в первую очередь.
— А что, если нет? Что, если не заботятся и она только и ждёт меня, а я ничем помочь не могу? — вдруг сорвался Константин, о чём и пожалел в следующую секунду. Креймер вновь ответил не сразу, будто давая ему побыть наедине со своими вскрывшимися мыслями, а потом доверительно проговорил:
— Сейчас, именно сейчас, нам ничего не остаётся делать, кроме как верить в лучшее. Не без доли реализма, конечно, но всё-таки изводить себя не стоит раньше времени. Согласен? — Джон действительно подумал, что слова парня не лишены смысла, но как всегда промолчал, решив, что Чес должен понять. И Чес, вероятно, без труда понял.
— А ещё, как мне кажется, но это уже чисто моё мнение, что тебе просто необходимо разобраться в своих отношениях с семьёй. Ты крупно запутался, и это видно даже мне, просто неожиданно появившемуся человеку в твоей жизни. Вспомни, хотя бы, свой резкий уход… — сказал тише, даже шёпотом. — Это всё странно. Возможно, это всё из-за влияния, я не знаю. Я просто вижу, что ты мучаешься. А для повелителя тьмы это очень резкое и очень странное явление.
Джон выслушал на удивление самому себе спокойно и в один момент был даже готов сорваться и поделиться тем наболевшим и невысказанным, что томилось в его душе, но вовремя, как, впрочем, и всегда, остановился, отрезвился и понял, решив для себя раз и навсегда: этот паренёк не должен узнать или почувствовать ни йоты того, что знал и чувствовал он сам. Не должен, нет, ибо это слишком… И то, что уже узнал парнишка, являлось огромной ошибкой с его, Константина, стороны. А почему не стоило открываться, он толком и не знал; представлял только, что выльется это в итоге в нечто совсем не то, что ожидал он от жизни. Ибо это известная истина, что за признаниями кроется… да, кроется то самое опасное сближение. А им сближаться с Креймером — ни-ни, нельзя никак, и это Джон понял почему-то ещё очень давно. Какая-то давняя, эфемерная, едва осознаваемая мысль являлась, грубо говоря, причиной, но раскрыть её у него не получалось — она постоянно ускальзывала.
Тогда как же тот самый «мост», который они собирались строить вместе, чтобы заново друг друга понять? Нет-нет, Константина как кипятком ошпарило давно позабытой аксиомой, поэтому сегодняшний вывод его звучал так: продолжать строить, но аккуратно. Постараться сделать конструкцию такой хлипкой, не особо надёжной, чтобы не возникало соблазна продвигаться по ней далее. Иначе никак нельзя.
Он негромко пожелал Чесу спокойной ночи и отвернулся. А что если в какой-то момент он поймёт, что вовремя себя не остановил? Как тогда?.. Он встряхнул головой и подумал, что это слишком. Он точно никогда до такого не дойдёт.
========== Глава 10. Заточённые. ==========
Первый закон жизни: опасность обостряет чувства.
«Возлюби ближнего своего» Эрих Мария Ремарк ©.
Пробуждение на этот раз у Джона было не таким приятным — его тревожно трясли, при этом что-то настойчиво повторяя. Проснулся окончательно он только на шестой или седьмой раз этого крика: кричал Чес, и слова эти были «Срочно просыпайся, Джон! Происходит нечто странное». Константин чувствовал себя жутко не выспавшимся — наверное, не прошло и четырёх часов, — однако послушно открыл сонные глаза и непонимающе уставился на Креймера, подумав, что это должно быть решительно нечто серьёзное, иначе кто-то имел шанс получить по башке. Но первых секунд Джону хватило, чтобы понять: ситуация не шуточная. Подвал ходил ходуном, сотрясаясь от ударов; крошка сыпалась сверху, и даже из-за тряски стали падать предметы с полок и столов. Две тарелки разбились; Константин решил, что это очередной обстрел — это не было столь опасным явлением, но и относится плевательски тоже не стоило, поэтому он вскочил с кровати и принялся стаскивать оставшиеся вещи на пол, чтобы не разбились. Креймер также включился в это дело, при этом сбивчиво рассказывая:
— Легонько трясти стало минут пять назад — я подумал, просто ударная волна и беспокоиться не о чем. Но вскоре это приобрело не слишком дружелюбный характер. Мне кажется, начали обстреливать, но как-то по-другому, нежели чем в прошлом… — Чес поморщился, но продолжил помогать; Константин это заметил, вздохнул, покачал головой и остановил за руку паренька, который тянулся к очередной вещи.
— Ну-ну, не напрягайся. Я сам. Ты как, кстати? — Мужчина пристально вгляделся в его лицо и понял без слов, что парню было не очень хорошо: весь бледный, щёки впалые, глаза усталые, красные. Видно было, что ему необходима была эта ночь — проспал бы до десяти утра, и уже тогда стало бы лучше. Сейчас же дела обстояли не самым лучшим образом…