Во весь последующий путь Константина удивительно не терзали назойливые мысли, не преследовало ставшее привычным чувство вины и уже не отчаивало их положение; в голове были просто ветер да боль и, несмотря на ношу, было как-то легко. Джон редко останавливался — отдыхать не любил, хотел скорее дойти и так было вплоть до часов пяти вечера.
Странно, но сегодня ни разу не стреляли, только лишь единожды где-то далеко позади раздался такой тихий свист, что Джон, решив не оборачиваться, всё-таки подумал, что ему показалось — паранойя вполне могла развиться до такого уровня; в его случае уже хоть что могло развиться до максимума за короткое время. И паранойя вообще никак не могла удивить. Теперь. «Странно, а пару недель назад я бы сильно удивился…» — думал с усмешкой Джон. Сейчас оставалось лишь с холодной издёвкой смотреть на это будто со стороны, как на фильм, полный дешёвой комедии и картонных героев, в том числе и его.
На самом деле теперь он желал только одного: скорее оказаться среди людей, среди другого общения, уйти от сводящего его с ума Креймера, свернуть с тропы безумия на нормальную. Отыскав убежище на ночь, коим оказались обычные останки от магазина, Джон положил Чеса рядом, а сам некоторое время ещё сидел, выкуривая одну за другой сигареты, пока наконец нервишки не успокоились; голова болела адски, Чес не очухивался — это всё казалось Джону странным, но он списал это как всегда на паранойю и, отказавшись от еды, улёгся якобы спать, хотя ещё не было и девяти — просто сил идти дальше совсем не было. И так он прошёл не менее двух километров, а уставшим и с такой ношей это оказалось не так легко. В итоге порешил лечь раньше, чтобы и встать раньше и скорее отправиться в путь.
Джон ещё долго думал о многом: о недавнем разговоре с напарником, о его ставшим неожиданным для него возрасте, о скоротечности времени, о таком банальном прошлом и о себе — короче, все мысли были пропитаны горечью, однообразием и странной тяжестью. Закрывая глаза, он видел очертания Чеса и финальной мыслью его стало скорейшее нахождение других людей и избавление от столь долгого общества парня. Он тогда и предполагать не мог, что желание может исполниться так быстро… что желания, которые не идут от самого сердца, а всплывают по вине каких-то сгибающих обстоятельств, имеют одно пренеприятное свойство: превращаться в реальность быстро и даже не дав клиенту одуматься. Он не знал… но если б знал, пожалел бы?
***
Джон, просыпаясь, понимал, что раньше был дураком (конечно, не слишком оригинальные мысли, особенно с утра), ведь считал почти каждое своё буднее утро тоскливым, невозможно трудным и депрессивным; вот это утречко было действительно отвратно, задало всем его утрам хороший урок, стало будто ярким огоньком на их тёмном фоне — вот такое различие, ага! Но… короче, единственное, что понял Джон: он был дураком. И сейчас есть.
Проснулся он из-за своего панически чуткого слуха, который уловил, как где-то вдалеке, постепенно отлетая, просвистел корабль; он прямо резко вскочил с пола, где спал, и, тяжко дыша, стал с опаской смотреть на кусок мутного неба, открывавшийся из дырки, раньше бывшей окном. Но всё было чисто: и вдалеке, и здесь. Корабль, видимо, пролетал в километрах пяти-шести, не меньше; Джон ощутил своё частое дыхание, понял, что с паранойей нужно что-то делать, иначе так и до умопомешательства недалеко, и постарался выдохнуть более спокойно. Потом, ещё немного посидев и поглядев перед собой в одну точку, он принялся с трудом вставать — кости болели и скрипели, как у, Господи прости, старика, плечо ныло, но уже не сильно, а голова, как болела, так и продолжала трещать по швам, даже во сне, кажется, боль не утихала. Ему показалось это уж очень странным, но, вскоре позабыв об этом, он решил растолкать Креймера, взвалить его и мешок с консервами на спину и пойти дальше — казалось ему, что осталось совсем немного, и он обязательно встретит людей.
Точнее, его мысли не были уж так далеки от реальности: в той деревне вполне себе могли быть люди. А может, даже и Кейт, которую он, в общем-то, не очень хотел видеть… Джон вздохнул, потянулся и, отыскав мешок с консервами тут же, принялся будить Чеса и одновременно пересчитывать банки — кто знает, может, за ночь их обворовали?
— Чес, вставай! — громко крикнул он, вместе с тем считая банки и одну за другой перебирая их в мешке. Со стороны парня была тишина; Джон напрягся, но повторил, не оборачиваясь. Ему стало как-то тревожно от этой тишины — даже лёгкого дыхания не было слышно, хотя его слух всегда различал эти звуки. Да и вчерашний так и не прошедший обморок…