Впрочем, больше рассуждать об этом не хотелось; вывод был сделан давно — оказавшись резким, хлёстким, он тем не менее не удивил Джона. Всё оказалось пусть и стихийным и неожиданным вихрем, но вихрем ещё и каким-то логичным, будто вытекающим как гармоничный итог их всего прошлого… Джон хмыкнул, взглянул на Чеса и заметил его быстрый, почти молниеносный взгляд; отчего-то потускневшие серые глаза хотели ему что-то сказать, но, как и всегда, умяли. Ну ничего, думал Джон, наступит время и этот порыв станет известным ему; ведь Чес теперь осознанно открыт для него, верно?
Всё остальное, произошедшее с ним в тот день, пролетело перед его глазами тусклыми, бесполезными кадрами: вот они дошли до какого-то приземистого домика, зашли туда; внутри было очень пыльно и душно, но светло; пройдя тесный холл, где толпилось около десятка человек, они оказались в крохотной комнатке, наверняка в прошлом служившей хозпомещением. Наверное, они прошли без очереди — их провожали гневные, усталые, сверкающие взгляды. За столиком сидел маленький лысый человек, который сперва недовольно глянул, когда они вошли, но, когда он увидел их провожающую, его взгляд немного смягчился. Он лишь на секунду оторвался от своей работы, а после продолжил что-то черкать на жёлтом листке бумаги.
— Я тут тебе новых клиентов привела! — сказала она энергично и села на стул перед ним. Тот нахмурился.
— Будто бы мне этих двадцати не хватает и тех, которые за дверью стоят! — его голос звучал противно, неприятно скрежетал в ушах. Чего стоил кислый взгляд, брошенный на них с Чесом!
— Пожалуйста, оформи их двоих. Это же недолго… ну пап… — Джон хмыкнул — яблоко от яблони далеко упало: какая приятная дочь и какой неприятный отец!
— Ладно, Молл, будь по-твоему… Садитесь! — Константин понял не сразу, что нужно сесть, а Чес и подавно бы не сдвинулся, если б рука напарника не потянула его за рукав. А ещё Джон был рад, что наконец узнал имя их спутницы — Молл; странное, твёрдое, жёсткое имя.
— Спасибо-спасибо, — говорила она, вставая. — А я попытаюсь немного подсократить ту толпу, что стоит там.
— Уж постарайся! — она, улыбаясь, в тот же миг оказалась у двери; Джон обернулся в её сторону — Молл весело подмигнула ему и вылетела из комнаты.
— Что ж, называйтесь! Говорите, откуда родом, какое образование имели, чем занимались… Сейчас достану вам наши правила, вы должны будете прочитать их и принять…
Они как-то одновременно переглянулись с Чесом и усмехнулись: сейчас начнётся нечто бесполезное и изнурительное для них обоих. Образование… работа… Джон не помнил, когда в последний раз держал научную литературу в руках, а работа… нет, всё-таки лучше была его прежняя работа — дерьмовая, но весёлая. Он не мог утверждать, но видел в глазах напарника подобные чувства: говорить какую-то сухую правду, когда они все были под этим страшным влиянием внеземного, или умолчать о нормальных занятиях, зато рассказать о тех безбашенных, которые никто, кроме них, не поймёт? В итоге пришлось отделываться какими-то понятиями «бизнесмен» и «таксист».
Заполнение мини-паспорта (на деле же бумажки с картонной корочкой и одними только данными, что имя, фамилия, год рождения и пустующая строчка рядом с занимаемой должностью) и оформление трудовой книжки (вырванной из тетради в линейку и облачённой в картон бумаги) затянулось на долгие десятки минут; вопросы этого смешного мужичка не хотели заканчиваться, писал он, казалось, нарочито медленно, а в глазах уже плыли буквы здешних правил, наспех распечатанных на А4. Звучали те, кстати, как-то утрированно идеально и утопически: мы вам даруем то-то, мы вам разрешаем сё-то, вы будете в безопасности и в довольстве во время всего этого ужаса, если будете немного помогать нашему обществу, каждому — обеспечение продовольствием, хорошим жильём, плата, не утомительный график работы. Ну, прям сказка, не иначе. А Джону с его критичностью стало понятно уже сразу: всё это написанное — лишь их идеал, который будет достигнут ну минимум через года два. Сейчас же они просто тренируются на людях в управлении; а правила-то были, кажется, скопированы откуда-то точно — Джону казались знакомыми целые формулировки и абзацы.
Но, несмотря на этот диссонанс, он понимал, что это общество куда лучше предыдущих и уж много лучше, чем вообще быть в одиночку. Конечно, претерпеть им придётся с лихвой; Джон глянул искоса на Чеса — тот, помедлив, повернул голову в его сторону и едва заметно улыбнулся: кажется, понял без слов и даже подтвердил, что придётся несладко, но и как бы говорил «Нам ли бояться такого?». «Нет, нам даже смешно такого бояться», — усмехнулся про себя Джон и вновь опустил взгляд в правила. С тех пор, как они наконец решили то долго нерешаемое в их отношениях, стало намного легче; теперь, успокоившись, они будто поняли, что имеют право читать друг друга как открытую книгу; понимание теперь шло между ними на высокочастотных волнах — так качественно не было никогда. Но Джон не мог не видеть минусов в этом; или опять выдуманные ограничения?
Вопросы о профессии и образовании оказались куда более непонятными и нудными; Джону пришлось ограничиться скромным бизнесмен без уточнения рода своего бизнеса (не говорить же, что года четыре назад именно он спас хрупкое равновесие между раем и адом?) — мужичок не стал допытываться, наверняка сразу увидев подвох, и что-то записал в его мини-паспорте и трудовой книжке. С Чесом всё прошло куда проще — образования одиннадцати классов школы и курсы водителей и работа соответствующая — таксист; Джону при этом упоминании стало горько — кто перехватил парнишку на первом курсе и ради кого тот, увлечённый идеей стать учеником самого сильного экзорциста, бросил всё и вся и поехал в чужой, большой и неприятный город? Тогда Константину не казалось это таким очевидным, как сейчас: видимо, зачатки сегодняшнего разговора зародились уже тогда, просто в силу своей душевной слепоты он не видел и не хотел видеть их. Корявые записи скоро появились и в трудовой книжке и паспорте Чеса; мужичок отложил ручку и протянул им их новые документы.