Константин его понял: сам-то радовался, как ребёнок, когда парнишка уводил его буквально за руку в очередное неумолимо прекрасное место и показывал, что их общее лето столь красочное, каким не было никогда в их жизнях по отдельности. «Мы будто с тобой два тюбика с краской, Джон! — вдруг признался Чес однажды. — Отдельно — скучные, пусть и необычные цвета. А как только смешались, получили такой оттенок с прожилками, какой невозможно представить человеческому глазу». Константина всегда радовали эти сравнения, такие нежные и наивные, что хотелось в ту же секунду увлечь Креймера с свои объятия и желательно никогда не отпускать, чтобы не дай Бог мир ещё хоть на чуть-чуть смог испортить его.
Короче, проводили лето восвояси, может, несколько банальным способом, но с крупной долей адреналина: посреди ночи проснулись и рванули к океану, бурлящему и неспокойному. Оставив одежду на берегу, побежали, ёжась от холода, в одних плавках по влажному от лунного света пирсу и с разбега позволили чёрной блестящей волне схватить себя и унести на дно. В такие моменты, когда под тобой непроглядная тьма, над тобой — она же, сложно понять, куда надо плыть. Тоненький лунный пучок света указал им путь, и, раскачиваемые туда-сюда, они кое-как выплыли. В этом ночном купании было даже что-то жутковатое; о, это вам не штормящий дневной океан, поверьте! Когда что-то омерзительно касалось ноги, при свете дня мы могли быстро опустить глаза вниз и в ужасе отплыть. А тут… показалось или нет? А если нет, то куда именно плыть? А может, всё-таки водоросль?.. Пока думаешь на этими серьёзными вопросами, позади совсем случайно собирался гребень очередной внезапно возникшей волны и накрывал в буквальном смысле новым вопросом: как не утонуть?
Смеясь, а от смеха — теряя силы, соответственно, положение на воде, они тщетно пытались согреться быстрыми движениями и успевали подтапливать друг друга, при этом сами едва держась. На берегу оказались лишь благодаря волне; прибились вдвоём, схватив друг друга за руки, спиной на воде, чтобы видеть особенно звёздное небо. Потом всё же встали и поковыляли к своим вещам, бесполезно пытаясь вытряхнуть из плавок песок: большая ошибка всех плавающих на песчаном береге — барахтаться на мели… Уж ничем потом не вымоешь впитавшиеся в кожу песчинки. Джон сильно дрожал, а у Чеса слышно стучали зубы; укутавшись одним полотенцем на двоих, они побрели домой, подгоняемые холодным ветром, но счастливые.
— Завтра точно будем читать статьи… — говорил Чес, шмыгая носом. Джон закатывал глаза.
— Да, потому что сляжем с простудой. — Но в душе он всё равно был уверен, что они хорошо отпустили лето. Отпускать лето вообще в ноябре — это да, это могли сделать только они. Но оттого оно казалось ещё более живым и захватывающим. Джон только после этого заплыва, как ни парадоксально, вдруг слишком остро понял, что вот, наконец, они, два расстроенных инструмента, жили в своей мечте, и мечта была соткана не из сигаретного одурманивающего мира, а реальна: стоит прикоснуться, но она не распадётся, не улетит, она — уже крепко впитавшееся вещество. И они с Чесом — такие настоящие и счастливые, растворившиеся в этом океане, наверное, навсегда. Казалось бы, конец? Вот сегодня — точно?.. Нет-нет, только начало — другой истории, осенней истории, зимнеследующей истории, хоть такого слова и нет. И они вдвоём точно придумают, как проводить каждую из таких сказок.
========== Глава 30. Осколки в лучах солнца. ==========
Свой небесный свод каждый чинит в одиночку.
«Жалобная книга» Макс Фрай ©.