Глава 20
— Жмут? — спросила Ракель Самуиловна, беря Свирида под руку.
Свирид в костюме, рубашке и при галстуке, смотрел вниз, на свои ботинки красоты небывалой. Они были чёрные, кожа была у них шлифованная, и узоры резные по носам.
— Да нет, не жмут, хотя и не мягкие они. Я просто подумал, что Арнольд за такие штиблеты полугодовое жалование отдал бы. — Отвечал Тыжных.
— Да, отдал бы, — согласилась красавица. — Кстати, товарищ красный фронтовик, это фуражку носят на затылке, а шляпу носят чуть-чуть на глаза, — она поправила ему шляпу. — Ну как Вам нравится костюм?
— Пришлось в кармане штанов дырку проковырять, а то наган из кармана торчал малость. А так, ничего себе костюм, приличный, но вот не знаю даже, уж слишком он буржуйский, меня бы в деревне в нём не признали бы.
— Кто не признал бы? Корова Падла?
— Корова Падла геройски погибла, не уступив дорогу паровозу.
Они оба улыбнулись. Она была в лёгком плаще и шляпке с едва заметной вуалью. Но через вуаль он видел её немного усталые глаза. Ему показалось, что они чуть влажные от слёз.
— Товарищ Катя… — начал он.
— Что?
— Глаза у Вас что-то мокрые, как у телушки, так Вы это… не волнуйтесь, пока я жив, с Вами ничего не случится.
— Вы такой романтик Свирид, — сказала она и поправила ему галстук, а затем что-то стала стирать с его щеки, хотя там ни чего и не было. — Ну, а пока жива я, с Вами, Свирид обязательно что-то случится.
— Что? — заинтересовался оперуполномоченный.
— Надеюсь то, что Вам понравится — она улыбнулась и отвернулась, чтобы он точно не видел её мокрых глаз.
— Ну, а что случится то? — не отставал Тыжных.
— Узнаете. А сейчас едем на вокзал, ловите извозчика.
У Ярославского вокзала вечна сутолока, толчея и суета. Едва нашли, где поставить автомобили, пришлось извозчиков прогонять.
— Вы двое, — распоряжался товарищ Аджания двум милиционерам, что взял только что в конторе, — идёте к кассам, вы двое, — говорил он милиционерам, что были с ним в общаге РабФака, — на перрон, ищите пролетария — фронтовика и нэпманшу. Он рыжий в кожанке, фуражке и галифе, она красавица из жидов, их ни с кем не спутаете. Увидите, сами не лезьте! Он ГПУшник КРОковец, она террористка из эсеров, стреляют так, что Боже упаси. Вчера они нашу основную группу в решето превратили, так что один следи за ними, второй ищи меня. Находим их — действуем так: пролетария сразу в расход, он нам не нужен, но живым его не отпускать. А бабу, — Шалва Семёнович поднял палец, — чтобы ни единой царапины. Слышали? Она мне нужна живая и целая.
«Чтобы, когда кожу с неё снимать буду, она не сдохла сразу и визжала» — додумал он про себя, а вслух сказал:
— В общем, ищем и зовём меня. Сами не начинайте! А ты, татарин, со мной, будем ходить по залу ожидания, смотреть её будешь.
— Я всегда помочь хочу, товарищ начальник, — заверил Ибрагим и все пошли на свои посты.
А Шалва Семёнович раскрыл книжку с расписанием поездов и не спеша направился к буфету, на ходу изучая время отхода поездов в Сибирь и на Дальний восток. А Ибрагимка пошёл следом, усердно вертя головой в поисках злой бабы, которая ему всю жизнь испортила, сюртук её мама.
Ракель Самуиловна, остановилась, смахнула с лацкана пиджака Свирида пылинку и заговорила:
— За билетами пойдете один. Я закроюсь в дамской комнате и буду ждать. Денег у Вас куча, билеты до Читы не берите. Возьмёте до Ярославля, а там уже переоформим у начальника поезда до Читы. Вас никто не узнает в таком виде, волноваться нечего. Я буду либо в дамской комнате, либо на улице. Буду за Вами следить. Как билеты будут у Вас, встречаемся под часами на перроне. Но Вы ко мне не подходите и даже на меня не смотрите, я сама подойду, когда будет безопасно. Кстати, если что-то пойдёт не так — связь через товарища пролетарского портного Кумача, он человек нудный и жадный, но без нужды не продаст.
— И через Ваську с РабФака, он мой однополчанин. Он и с нуждой не продаст — сказал Свирид.
Она забрала у него дамский небольшой баул:
— Нечего вам с женской поклажей ходить. Идите позади меня в двадцати метрах, будьте внимательны. Всё, пошли на вокзал.