Прямо за мной находится открытая зона, где вдоль стен стоят несколько кислородных баллонов и снаряжение для подводного плавания, а также пара скамеек, на которых можно посидеть, пока он одевается.
— Нервничаешь? — спрашивает он, спускаясь на палубу.
— Мы в середине большой миски супа из монстров. Я уверена, что мне следовало взять с собой подгузники. — Меня это даже не смущает. Энцо утверждает, что он дал мне лучший трах в моей жизни, и он не ошибается, но я готова поспорить, что я сделала для него то же самое. Так что какая разница, нужен ли мне подгузник, если скоро мне придется столкнуться с массивным зверем?
Он может быть невероятным в постели, но я гарантирую, что эти монстры гораздо страшнее, чем тот, что у него между ног.
Он качает головой и идет в сторону, где находится массивный якорь. Он начинает опускать его, а я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на горизонт. Так легко почувствовать, что ты здесь один. И все же меня окружает жизнь. Так много жизни.
Энцо был прав — находясь посреди океана, абсолютно точно чувствуешь себя крошечным. Он простирается насколько хватает глаз, в какую бы сторону я ни повернулась, и я даже не хочу видеть, что находится под поверхностью.
Когда мне удается оторвать взгляд от сверкающей воды, я вижу, что Энцо крадется ко мне, и мое тело напрягается от предвкушения. На короткую секунду мое сердце замирает в груди, убежденное, что он собирается выбросить меня за борт, но вместо этого он хватает серое ведро у моих ног.
Он так напряжен, что при его приближении застывает слизняк.
Я не понимаю, что он делает, пока он не открывает емкость. Мои щеки широко раздуваются, рвота поднимается по горлу. Ведро полно... кишков. Кровавые куски внутренностей.
Подняв ведро, он вываливает его в океан, и вода сразу же окрашивается в багровый цвет.
— Сколько... сколько времени им нужно, чтобы добраться сюда?
Он пожимает плечами.
— Не должно быть слишком долго. У акул невероятное обоняние.
Потирая губы, я киваю головой, чувствуя себя не в своей тарелке.
Клетка подвешена на кране на задней стороне лодки, но он пока не опускает ее. Я уверена, что сначала он расскажет мне, как залезть в акваланги и кислородный баллон.
— Ты собираетесь плавать с ними вне клетки? — спрашиваю я.
— Нет. Я плаваю с ними только тогда, когда они находятся в моем исследовательском центре, и я не делаю это просто так. Ты никогда не должна трогать диких животных в океане.
Я определенно не против никогда не трогать их, если только они не трогают меня.
— Они ведь не съедят лодку?
— Зачем есть лодку, если они могут съесть тебя?
Мои глаза округляются, и я смотрю на него, ожидая, что он улыбнется. Он не улыбается — конечно, не улыбается, но в его глазах плещется веселье.
— Ты шутишь, — говорю я.
— Я уже сказал, что им не нравится наш вкус, — напоминает он мне.
— Конечно, они немного пожуют, скажут «бляха–муха» и уплывут. А пока у них в зубах зажата моя нога, и я проживу остаток жизни полукиборгом.
Он пожимает плечами.
— В жизни есть вещи похуже, чем быть полукиборгом, — говорит он, берет еще одно ведро и выбрасывает его в океан.
Ему ли не знать, ведь он практически один из них.
— Если все не так плохо, залезь в клетку и высунь пальцы ног. Дай мне знать, как это здорово, когда оно бьет тебя по обе стороны клетки, медленно отрывая ногу.
Он ворчит.
— Это не будет медленно. Твоя нога оторвется раньше, чем ты успеешь моргнуть. У них невероятно мощные укусы.
Возможно, он знает, о чем говорит, но я все равно не могу выбросить этот образ из головы.
— Может, мне не стоит идти. Я бы не хотела потерять свой любимый палец.
Он нахмуривает брови.
— Хочу ли я вообще знать?
Я показываю на мизинец на ноге.
— Он симпатичный. Акулы любят милые вещи. Они едят тюленей. Тюлени милые.
Он смотрит туда, куда я показываю, потом качает головой.
— Я не думаю, что их сильно волнует, как это выглядит. Скорее, как на вкус.
— Я сама себя отговариваю, — заявляю я, от волнения меня начинает слегка подташнивать.