– А две девки – не срамно? – Дарья снова улеглась на ложе, укрываясь одеялом.
– Ежели еще с собой няньку и гридей моих возьмем, так и не срамно.
– Ну, так и ступайте, я тебе зачем?
– Да как ты не поймешь, я не могу одна с челядью идти!
– А я думаю, что то глупая затея. Коли так уж сказаться хочется, днем его на дворе подкарауль.
– Да меня бабка прибьет, коли увидит. Мне сейчас надобно, когда она уже легла… да я решилась.
– Я не пойду, – твердым голосом проговорила Дарена.
– Значит то правда, люб он тебе, потому и не хочешь, чтобы я с ним виделась, – снова начала шуметь Соломония. – У бабки глаз верный, она никогда не ошибается.
– Ладно. Пошли, – смирилась Дарена. – Только я к нему входить не буду, у входа на половину их постою.
– Вот и славно, вот и хорошо, – как ребенок захлопала в ладоши Соломония. – Так одевайся, я твою Устьку кликну, пусть обрядиться поможет.
– Сама обряжусь. Ступай, сейчас выйду.
Дарена надела запону, проворными пальцами переплела растрепавшуюся косу, сунула ноги в мягкие чоботочки.
– Ну, скоро ты там? – нетерпеливо окликнула Солоша.
– Иду.
А вот идти совсем не хотелось. При всей видимой простоте Соломония нашла нужную точку, чтобы продавить сопротивление Дарены. «Врет старая ведьма, ничего она приметить не могла! – крутилось в голове. – Снова наговаривает на меня, чтобы лишний раз дернуть – а вот выкручивайся, Даренка, теперь, отбивайся. А чего мне отбиваться? Да я его знать не знаю, я для него – пустое место, так и он мне дикий зверь, за злато кровь проливающий. Да я только рада была, что он не меня выбрал, а зло меня взяло, что без моего ведома приданым моим с ним расплачиваются. Ну, и противно было, что чужак, никто здесь, лишний раз место мое указал. Хорошо, что нос отворотил, зубами скрипеть хочется, что всяк пнуть может, а ты и отбиться не в праве». Глаза зачесались от подступивших слез. «А вот плакать не смей! – одернула себя Дарена. – Много чести им». Вскинув привычно подбородок вверх, она вышла из горницы.
Маленькое «посольство», стараясь не шуметь, отправилось в угол, отведенный находникам. Впереди шла Солошина чернавка, подсвечивая светцом, за ней сама Соломония и нянька Вторица, позади на два шага Дарена. Ей оставалось лишь головой качать, как старая нянька могла позволить княжне вытворять этакую глупость. Сзади, заставляя половицы жалобно скрипеть под крепкими ногами, брели два гридя Соломонии.
Потянулся длинный узкий переход с чередой незатянутых слюдой оконцев, из них затягивало холодом. Дарена кинула взгляд в одно из них – темно уже, а ни одной звезды, грустно. Вот и гостевые терема. Странно, никакой охраны. Так уверены ушкуйники в своей силе, что даже караульные им не нужны. Хотя, и вправду, чего им бояться в тереме княгини?
Дарена мнила себе, что они дойдут до караула, Соломония через них вызовет ватамана, отойдет с ним в сторонку да поговорит. Но у входа в гостевые покои никого не было, кому ватамана звать?
– Пошли гри… – договорить Дарена не успела, что-то темное накинули на нее сверху; и так царивший полумрак превратился в непроглядную тьму, а ноги оторвались от земли. Ее несли!
– Что вы делаете?! – завизжала Дарена. – Помогите!!!
Что происходит?! Страх вцепил ледяные пальцы в горло. Мамочки!!! Дарена изворачивалась и вырывалась, но плотная ткань мешка или покрывала не давала шевелиться. Да что ж это делается?!
– Пустите, аспиды!!! – отчаянно выкрикнула Дарья, задыхаясь…
И вдруг колени больно ударились о дерево. Ее швырнули на пол? За спиной с шумом бухнуло, по звуку похоже на захлопнувшуюся дверь. Дарена судорожными движениями стала вылезать из спеленавшей ее тряпки.
Резкий свет горящих рядом светцов ударил в лицо, заставляя зажмуриться, а когда глаза раскрылись, Дарена увидела большую комнату, широкое ложе посередине и стоящего в немом изумлении ватамана Микулу. Он был в исподней рубахе, распоясанным, в одном сапоге, а другой держал в руках.
Мгновение хозяин и «гостья» смотрели друг на друга, а потом Дарена, вскочив на ноги, кинулась к двери, но та оказалась запертой снаружи, либо же ее кто-то крепко держал.