«Если Рязань падет, уйдем домой. То не моя сеча», – решил он. И тут же пред глазами встала Дарья, старательно вычесывающая ему кудри. Даже показалось, что нежные пальчики снова ласково касаются волос, кружа голову. «А может махнуть на все, да в жены ее позвать? Княжья же дочка, велика ли разница?»
Но отдаст ли старая княгиня падчерицу, если дело не выполнено, а войско уходит? «Так и умыкнуть можно».
«Нет! – хлестнул разум. – Нельзя за себя Дарью звать. И дело не только в том, что она байстрючка, а похвалялся настоящую княжну за себя повести, коли войско из Городца выведу, не до жиру будет, так и боярышня какая сгодится. Что мне усмешки, как с гуся вода. Просто разнежусь с ней, разомлею у бабьего подола, уже раскис, нешто не чую, как отрок сопливый себя веду, срамно смотреть? Как тогда дружину в кулаке держать, они ж тоже все подмечают? Только в поход выступлю, а уж домой захочется. А в сечи? Не на рожон лезть, а думать, как тело бренное свое спасти, чтоб супружница слез не лила. Женишься на ладушке – прощай ватаманство, худой ватаман, которого к печке да водимой https:// /ebook/edit/dar-ushkuyniku#_ftn2 тянет. С ней надобно степенным купчиной жить, где-нибудь в Торжке, как крестный для меня желал, а меч на стену повесить. А мне так нельзя, да и тошно, мне ратиться надобно, доблесть да славу рода поднимать. Предки об том вопиют, не могу я отступить. То ли дело, взять за себя нелюбую, кинул ее где, да в том же Торжке хоромы ей отстроил, да и бежать из дома прочь. На мир трезво глядеть… Жена, что грузом на ногах висит, мне не надобна».
Дарья не надобна, обожгла по краю, но все ж не шибко задела, еще можно отвертеться. Просто скучно тут сиднем сидеть, вот с ума и начал сходить. Микула стащил шапку и снова взлохматил непослушные пряди.
Не нужна, так что ж, бросить ее здесь, на страшную погибель?
«А ей накажу во Владимир ехать, под защиту сродника ее Юрия. Нынче только Юрий Великий защиту может дать. Сопровождение с ней пошлю, чтоб дорогой кто не обидел». И совесть чуть успокоилась, но отчего-то накрыла тоска. Дикая тоска, была б луна, так, наверное, завыл бы.
Как-то сплелось все. Куда не крутнись, чем-то надо жертвовать, и лучше всего пожертвовать глупой не вовремя вспыхнувшей страстью.
Надо ждать, не стоит сейчас трепыхаться.
– Подождем, – проговорил ватаман в искрящийся крепким морозом воздух.
Глава XV. Чужой нареченный
Целый день Дарена бродила потерянной, задумчивой. Даже сесть за вышивку не получилось, все время кололась иглой да роняла пяльцы. Злилась на себя за слабость, корила, поедом ела изнутри. Как можно было так опозориться? Зачем кинулась кудри чесать? Кто за руку тянул? Ну отшутилась бы, да дальше пошла. А теперь себя с головой выдала, да и что он теперь мыслит – доступная, сама миловаться лезет. Уж и так про Ведана да княжью дочь по хоромам слухи бродили, и до его ушей могли дойти. Какой стыд, как же хочется все назад повернуть, исправить, а уж нельзя! И губы его. Так-то, оказывается, лобзаются.
– Не буду об том вспоминать, – отшвырнула Дарена неудачную вышивку. – На ловы уехал, так и хорошо, а как вернется, забьюсь куда-нибудь и не выйду без надобности. И по вечерам к окну подходить больше не буду. А не было ничего, никто ж не видел, вот и ладно. И вообще, схожу я к тетушке, и вправду давно у нее не была. Вот сейчас гридей кликну да Устю, и пойдем.
Дарена немного поколебалась, а сказываться ли Евпраксии, как привыкла, но тут старая княгиня сама за ней послала. Ну и к лучшему.
– Ждите, – приказала своим людям и, накинув на плечи убрус, побежала в покои Евпраксии.
Старуха сидела у теплой печки, зябко кутаясь в большую шубу. Лицо Евпраксии было напряженным, подслеповатые глаза, не мигая, вглядывались в мысли, а не в старые бревна стены. Дарена легонько кашлянула, вырывая мачеху из раздумий. Та кивнула присесть рядом. Вот совсем Дарене не нужны были эти посиделки, от которых уж точно ничего хорошего не жди. Больше всего княжьей дочке сейчас хотелось лететь по засыпающим улочкам посада к теткиному двору, выпорхнуть своенравной птичкой на волю.
– Ну чего стоишь столбом? Перемолвиться словечком нужно, – недовольно сдвинула брови Евпраксия.
Дарена послушно присела.