– Ну, коли выбрала себя губить, я препятствовать не стану. Каждый свой выбор сам делает – в праведности жить, али в грех впадать, – Евпраксия снова села на лавку. – К отцу на могилу сходи.
– Схожу, – выдавила из себя Дарена.
– Ступай, Дарьюшка, ступай, – махнула сухой рукой Евпраксия.
И никакой от нее злости, раздражения, словно старая княгиня услышала именно то, что хотела.
Прочь, к тетке, к снегу, в мороз! Дарена, не стесняясь, побежала, скрипя половицами. Уйти, выпорхнуть из опостылевших стен.
Но не тут-то было.
– Постой, чего бежишь как блажная?! – раздался за спиной звонкий голосок Соломонии.
Дарья неохотно остановилась, племянница догнала ее, тяжело дыша.
– Чего тебе? – надменно проговорила Дарья.
– Я все слышала, – со злостью поговорила Солошка. А задыхается-то она не от бега, а от клокочущей ярости.
– Не совестно чужие разговоры слушать? – широко улыбнулась Дарья.
– А не совестно пред чужим нареченным стелиться! – вскрикнула Соломония.
– Я как-то не пойму, – Дарья насмешливо прищурилась, – то тебе ушкуя дикого не надобно, княжича пронского подавай, то нареченный больно нужен. Нужен, так чего ж меня к нему толкала, али пакость свою забыла?
– Нужен – не нужен, не твоя забота! – подражая Дарье, гордо задрала подбородок Соломония. – А позорить себя, да с моим женихом путаться не позволю!
– Да что ж ты сделаешь? – снова показала белые зубки Дарья.
Соломония опешила. Несколько мгновений она стояла, ловя ртом воздух. Казалось, Дарья видела мелькающие на лбу племянницы мысли.
– Мать моя теперь здесь старшая, она мать князя, – Соломония уперла руки в бока, выбрав тактику угроз. – Скажет, и тебя прочь из града погонят. В ногах будешь лежать, да нас сжалиться просить.
– Ну, попробуйте, – холодно произнесла Дарья и, не став выслушивать дальше, поспешила прочь.
Евфимию она не боялась, может, и напрасно. Власть и верно утекала из слабеющих старческих рук в молодые да хваткие. Поживем – увидим.
В Дарьиных покоях было тихо, только из малой трапезной доносилось шушуканье и сдавленные смешки. Снова Терентий подкормиться заглянул. От него легко узнать все вести и последние сплетни, в том числе и, что в граде уже толкуют об княжьей дочке да ушкуйнике. С чего вообще все всполошились, неужели кто-то видел, как они с Микулой миловались? Расспросить бы осторожно, но как-то сегодня не хотелось. Не теперь, потом.
Шубка, убрус, сапожки – обрядилась, можно выходить.
– Устя, хватит его кормить, пост, – крикнула Дарена на ходу, заглядывая в трапезную, где за миской с кашей рядком сидели челядинка и дьяк, – к тетке ночевать идем.
– Темно уж, – пробурчал Терентий, с сожалением глядя, как Устинья отодвигает миску и плетенку с пирогами.
– Вот именно, нечего тут рассиживаться, – поспешила за хозяйкой Устя.
Гриди стояли уже наготове.
Дарья нетерпеливо сбежала с крыльца и чуть не сбила Микулу. Что?! На ловы же уехал! Да что ж он под ногами все время крутится?!