— Ага, это у вас семейное, — иронично подхватил Вик. — Дядюшка Бернард такой же. Отдал родного сына чужому человеку, а потом сказал, что голова болела.
— Хватит болтать! Пора заканчивать весь этот балаган, — резко оборвала их Лаки и сурово спросила: — Ребенка признавать будешь?
— Ну, я не знаю, как быть, — растерялся Стивен, беспомощно глядя на нее. — Ребенок-то мой, но вдруг он тоже будет такой, ну… больной? Как я покажу его и… ее… родителям? А давайте я буду содержать их всю жизнь. Куплю им дом, в Испании, например.
Лаки скептически приподняла брови, а Вик громко хмыкнул — она отлично знала Стивена, и не зря упоминала Испанию.
— Ладно, хватит издеваться. Лучше помогли бы. Согласен — грешен. Буду содержать всю жизнь. Что я еще могу сделать?
— Ты действительно грешен, Стивен, — холодно ответила ему сестра.
Она подошла к Стасе и резко рванула ворот ее рубашки. От неожиданности та вскрикнула и стыдливо прижала руки к груди, но в длинном разрезе мелькнул мафарский оберег в виде солнца с лицом человека.
— Ты жил с мафаркой и прижил с ней ребенка!
От ее ледяного голоса тех, кто спрятался за камнями, сначала бросило в жар, а затем в дикий холод. Действие у костра приобретало зловещий оттенок.
— А для друида это грех, тем более, для ловца. Или ты забыл, что долг ловца — убивать врагов, а не плодить от них ублюдков. Долг надо исполнять, Стивен. Ребенка потом можешь извлечь. Посмотрим, наш он или нет, а дальше решим.
Стивен онемел от ужаса, не узнавая свою веселую и нежную сестру. Она не называла его братом, а обращалась к нему по имени повелительным тоном. Перед ним стояла наследница главы клана, и взывала к его чести. Он, действительно, был ловцом, и на его счету было несколько удачных схваток с черными мафарами. Стивен всегда помнил о клятве бороться с темными силами, и долг стоял на первом месте в его жизни.
И сейчас ему сурово напомнили о ликвидации врага. Вот только врагом был не черный колдун, а маленькая дурнушка, которая лечила, утешала и любила так нежно и искренне, как ни одна из его многочисленных подружек. А вся ее вина состоит лишь в том, что она мафарка. Причем не злобная колдунья, а знахарка, помогавшая людям, которые отплатили ей за добро клеветой и ненавистью.
Таким же бессовестным и неблагодарным, оказался и он сам.
Получается, будучи в беспамятном состоянии, слабым, как обычный человек, он пытался защитить свою женщину и ребенка. А вновь став магом — сильным и уверенным, должен избавиться от них. Впрочем, ему великодушно разрешили варварским способом извлечь ребенка. Но, если тот родится мафаром, прикажут избавиться и от него. Стивен был потрясен до глубины души.
— Лаки, Вик, ну ведь так нельзя… Нельзя так… — растерянно повторял он. — Надо придумать, как правильно поступить.
— А, что ты предлагаешь? — тем же непреклонным тоном спросила Лаки. — Отпустить ее за то, что ублажала тебя? А кто спорил со мной, что все мафары — враги? Кто клялся, что будет уничтожать их всех? Или о верности клятве ты тоже забыл? Как и о том, что честь дороже жизни для друида?
— Тебя не спасла любовь, мафарка, а ты мне не верила, — недобро усмехнулась она Станиславе. — У друидов свое понятие о любви. Они не женятся и ведут свободный образ жизни. Меняются партнерами, хвастаются победами, обманывают друг друга. Да половина из них воспитывает чужих детей. И сейчас твой любимый стоит и думает, как лучше от тебя избавиться. Если любишь его — все сделаешь сама.
Стаснислава не плакала, а не отрывая глаз смотрела на Стивена. Она не будет ставить его перед выбором, в котором победит чувство долга. И не оставит на их милость ребенка. Она все сделает сама.
Высоко подняв голову и откинув назад спутанную гриву волос, собрав все свое мужество, веками передаваемое гордыми мафарами и польскими шляхтичами, Станислава поцеловала свой оберег, обошла костер и направилась в сторону обрыва. Отойдя на несколько метров, она услышала властный голос Лаки:
— Ты не вернула медальон. Я жду.
Девушка сняла золотой медальон Стивена и протянула Лаки.
Та взяла его за цепочку и раскачивая в разные стороны, глядя прямо в глаза Станиславе, безжалостно сказала:
— Ты была последней дурой, когда сняла его с шеи найденного парня. Ты знала, что он означает, и могла получить похвалу от главы общины, а не заработать костер. И стоила она того, твоя любовь к друиду?
— Я любила человека, — из последних сил сдерживая слезы, ответила Станислава, резко развернулась и направилась к обрыву.
— Она убьет себя? — с ужасом прошептал Арчи. — А Стивен, как он может стоять и молчать? Это же бесчеловечно.