— Доброе утро, любимый! — я натянула самую милую улыбку, которую знала. Принесла ему поднос и поставила на кровать. — Я принесла тебе поесть. Ты выспался?
— Ага, выспался, — буркнул Зиг, бросив на меня мрачный взгляд из-под бровей. — Я теперь всю жизнь буду частично спать!
Улыбка сползла с моих губ.
Ох уж эти его злые шутки… Я опустилась перед ним на колени и погладила его ноги через штаны. Прижалась щекой к его острому колену. Зиг не улыбнулся, но наблюдал за мной. Чёрная тень лежала на его резком лице. Холод блуждал в единственном зрячем глазу.
— Любимый, ты должен поесть, — тихо попросила я. — Я не знаю, что ты любишь обычно завтракать, поэтому попросила Агот приготовить блинчиков. Как на ярмарке, помнишь? Мне показалось, тебе понравилось…
Зиг погладил меня по щеке.
— Моя весна, — грустно улыбнулся он.
Я просияла. Он не злится на меня, уже хорошо! Может, разговоры про странствия отвлекут его от тоски? Но пока я ждала, чтобы поел и стал добрее. Всем известно, голодный мужчина — плохой собеседник. Вот поест, сытость наполнит его живот, и можно решать дела. Пока что я стала прибираться в комнате и заправлять постель.
— Меня не ищи сегодня. Буду на дружинном дворе с Йоргеном, — сам заговорил Зиг, пока ел. Он сидел за столом в своём большом кресле. — Я нихрена не вижу, надо научиться жить без левого глаза. В бою любой сукин сын будет этим пользоваться.
— Уверена, ты справишься, любимый, — не раздумывая, сказала я.
— Не льсти мне.
— Что? Я говорю правду! — возмутилась я. Обернулась и поставила руки на пояс. — Ты самый великий воин, которого я встречала! Ты столько всего придумал для меня, неужели не можешь придумать, как тебе складнее сражаться?
Зиг недоверчиво повёл бровью. Злым уже не выглядел. Блинчики всё-таки размягчили его.
— Сюда иди, — позвал он, похлопав по бедру. Я подошла и покорно села ему на колени. Заглянула в лицо. Зиг убрал мои волосы за уши. — Знаешь, что мне нравится в тебе, Китти?
Ого, какие разговоры! Я улыбнулась, краснея, но покачала головой.
— Что, мой лев?
— Ты всегда честна со мной. Боишься, злишься, ненавидишь — неважно. Ты всегда говоришь мне, что думаешь, — он постучал пальцем по моему виску. — И мне это нравится. Ненавижу враньё.
— Я тоже, — призналась я. Опустила глаза, сжимая подол на бёдрах. — Ты же… ты искренен со мной, Зиг?
— С тобой — всегда, моя весна.
Он поцеловал в лоб и погладил мою спину. Я прикрыла глаза, размякшая от ласки. Хотела верить ему. Мечтала, чтобы он всегда был со мной таким ласковым, и чтобы этот миг сладкого уединения не прекращался. Но тут я вспомнила, зачем пришла к нему.
— Слушай, Зиг, у нас в усадьбе есть раб, — начала я.
— Боги, Катерина, что за друзья у тебя?
Я закатила глаза. Уколола в ответ:
— Ещё скажи, что ревнуешь.
— Пока нет, но если услышу хоть одно слово о тебе и этом ублюдке, то вздёрну твоего раба на дыбе.
Я потрясённо уставилась на него. Зиг делал строгое лицо ещё пару мгновений, но потом захохотал. Потрепал меня по щеке.
— Да ладно, Китти, я шучу, — фыркнул он, — я князь. Ревновать тебя к рабу — себя не уважать. Ты только моя.
— Ну и хвала богам, — проворчала я, совсем измучившись с ним. Разве можно так жестоко шутить⁈ Моё сердце когда-нибудь не вытерпит этого и замрёт навсегда. — Так вот, я хотела сказать, что этот раб большой странник! Он видел много вещей и готов рассказать тебе. Про мир, Зиг, как ты и хотел. Вдруг он слышал про империю? Даже если и нет, то в любом случае тебе будет полезно поговорить с ним.
— Проклятье, Катерина, ещё не хватало разговаривать с рабами. Что ты выдумываешь?