Его старшая сестра не могла выглядеть более уравновешенной в этом розовом, струящемся шифоновом платье с рукавами, застёгивающимися на запястьях. Её алые волосы были собраны сзади в аккуратный пучок, а фарфоровая кожа практически сияла от мерцающей золотой косметики и тонкого блеска на губах. Но выражение её лица было создано для войны. Он никогда не видел её такой разъярённой. Пылающий зелёный огонь в её глазах угрожал прожечь прямо сквозь дверь, удерживающую его в стоячем положении.
— Она меня не знает, — слова обожгли кончик его языка, как кислота. — Я имею в виду, она знает моё имя, но она…
Плюнула в меня. Оскорбила меня. Сказала мне идти в преисподнюю. Пыталась убить меня.
— Она меня не узнаёт, — неуверенно повторил он. — Что бы Никс с ней ни сделал…
— А мы уверены, что это она? Не просто какая-то невезучая рыжая, с которой ты случайно столкнулся?
Негодование кольнуло его изнутри. Он подавил его.
— Я не дурак, Джерихо. Ты видела её лицо. Она выглядит точь-в-точь как ты, как мама. И боги, как она разговаривает…
— Как Финн?
— До ужаса пугающе.
Выражение лица Джерихо смягчилось и, оттолкнувшись от стены, она подошла ближе и сжала его плечо.
— Я знаю, что ты проявил должную осмотрительность, Кэл. Я просто хочу быть осторожной, — она нахмурилась, облизнув большой палец и принявшись протирать его шею. — Стой спокойно. У тебя там что-то есть.
— Наверное, кровь, — вздохнул он. — Я купался уже пять раз и всё ещё нахожу пятна.
Она сморщила веснушчатый нос и отдёрнула руку, поморщившись при виде красно-коричневого пятна на большом пальце. Она бесцеремонно вытерла его об его куртку.
— Ну, фу.
Это вызвало бы у него смех, если бы ярость и горе по очереди не сжимали его сердце до боли.
— Ты можешь послать за Воном, чтобы он засвидетельствовал совпадения крови? Я не хочу говорить маме и папе, пока не буду уверен.
Улыбка Джерихо дрогнула.
— Кэл, я не знаю… У него была пара тяжёлых дней, и ты знаешь, как ему тяжело, когда…
— Знаю, знаю.
Его шурин всегда был болезненным человеком, но за последние пару лет его силы резко упали. В плохие дни он с трудом поднимался с постели.
— И ты знаешь, я бы не спрашивал, если бы это не было важно, но мы должны знать, Джер. И нам понадобится кто-то, кто поддержит нас. Если это она…
Джерихо сглотнула, горе отразилось в слезах, застилавших её глаза, в том, как она прижала руки к животу, как будто её вот-вот стошнит.
— Если это она, то она была пленницей Никса, боги знают, как долго.
— Что бы они с ней ни сделали, если это она, она не знает нас так, как должна.
Каллиас заставил себя быть Первым Принцем, собранным и аналитичным, излагая факты и извлекая из них всё, что мог. Эмоциям не было места в этом обсуждении, пока он не узнает наверняка.
— Девять лет вполне достаточный возраст, чтобы помнить. Если она не помнит, то потому, что они заставили её забыть.
Это должно быть невозможно. У Никса очень мало магии, и она не включала магию разума, насколько он знал — что, по общему признанию, было не так уж много. Он был человеком политики, а не чудес в виде мёртвой младшей сёстры, которая выросла и попыталась убить его, оказавшись не на той стороне войны, которую начала её смерть.
В висках начала медленно пульсировать боль.
— Позови Вона. Я начну искать остальных.
— Мама с папой в загородном доме, — сказала Джерихо. — Маме нужно было уехать из-за дня рождения Солейл. И Финн…
О, идеально. Он знал эту мелодичность в её голосе, это лёгкое вздрагивание, выражение её лица, которое говорило, что она пошла по пути, по которому не хотела.
— Хорошо, — пробормотал он, пощипывая переносицу. — Расскажи мне всё быстро. Что этот придурок задумал на этот раз?
ГЛАВА 8
ФИНН