Надежда, головокружительная и горячая, чуть не поставила его на колени.
— Решение уже принято?
Паж кивнул, но, увидев выражение его лица, надежда Элиаса улетучилась так же быстро, как и появилась. Он сделал один шаг назад, как будто мог избежать того, что надвигалось, как будто это могло измениться, пока он этого не услышал.
Но отказываться услышать это было бы трусостью, а он не был трусом. Поэтому он прохрипел:
— Скажи мне.
* * *
— Что значит «нет»?
Дрожащие руки сжались в кулаки, недоверие болезненно разрасталось в груди, Элиас стоял в конце длинного стола, глядя прямо перед собой на свою королеву, уверенный, что он неправильно её расслышал.
— Офицер Лоч, — произнесла Энна слишком мягко, таким тоном, который обещал плохие новости. — Мы не можем позволить себе послать больше солдат в Атлас…
— Как, преисподняя, мы не можем!
— Офицер Лоч.
— Энна, Ваше Величество, — быстро поправился он, заметив, как предупреждающе вспыхнули её глаза.
Это был не арсенал и не обеденный стол. Здесь он был никсианским солдатом, а не боевым товарищем Сорен, и, назвав Королеву по имени, он не получит ничего, кроме путёвки в подземелье на ночь или две.
— Они украли моего боевого товарища. Нашу принцессу. Мы не можем этого допустить!
— Элиас, — сказала Энна напряжённым голосом, — могу я поговорить с тобой снаружи, пожалуйста? Ивонн, Эмберлин… вы остаётесь здесь.
Старшие сёстры Сорен выглядели не намного лучше, чем чувствовал себя Элиас. Лицо Ивонн было каменным и бледным, челюсти стиснуты, пальцы постукивали по кинжалу, постоянно висевшему у неё на бедре, даже в её прекрасном шелковом платье. Эмберлин, казалось, была в нескольких шагах от откровенной ярости, её тёмные глаза копировали татуировки пламени, поднимающиеся по её рукам, когда она откинулась на спинку стула, так крепко вцепившись пальцами в красные шелковые рукава, что он подумал, что она может разорвать их.
Королева вывела Элиаса и остановилась в холле спиной к нему, только напряжённость в плечах выдавала её истинный страх. Она медленно опустила голову на руки.
— Я не могу отправить наших людей на самоубийственную миссию, — наконец сказала она, хотя её голос дрожал, как будто она могла разрыдаться от любого лёгкого толчка.
Она повернулась к нему лицом, в её глазах читалось разочарование.
— Я не могу. Ни ради неё, ни ради кого-либо ещё. Боги, мы даже не знаем, жива ли она всё ещё…
Жива. Слово пульсировало ярко и ужасно в тишине между ними.
— Тогда не отправляйте наших людей, — сказал он. — Пошлите меня.
Её взгляд переместился на его руку. Эта проклятая рука.
— Элиас, — начала она голосом, который он узнал, как голос, которым люди разговаривали с умирающими.
Он прервал её раньше, чем она смогла закончить, дико указывая на своё плечо, желая, чтобы он мог отрезать эту чёртову штуку и покончить с этим.
— Это только означает, что я буду определённо правильным выбором. У меня остались месяцы, если не недели. И я не хочу, чтобы они прошли без неё.
Глаза Энны мерцали тайнами, её губы были плотно сжаты, скрывая то, что она хотела сказать.
— Я не могу одобрить спасательную миссию. Мне очень жаль.
Вспыхнул гнев, тёмный и опасный.
— Как вы можете так поступать? Она же ваша дочь.
Любая мягкость, которая ещё оставалась в глазах Энны, превратилась в камень.
— Даже не думай, что я иду на это легкомысленно, Элиас. Не смей предлагать…