- Маш! А твой этот… кавалер! Как он объясняет всем, что не появляется на работе? Вы же оба, как я понимаю, на всё забили! Ну, ты-то – ладно! У тебя пока ничего не горит! Но он-то? Ты бы вправила мужику мозги, а то, не дай, Бог, ещё уволят! Ты же – женщина! Ты должна быть внимательнее и мудрее! По наклонной же плоскости уже покатились! Повлияй, что ли, на своего безалаберного мужика?!
- Повлияй? – Машка уцепилась за самое незначительное слово, но Светка была страшно рада уже тому, что подруга вынырнула и, вроде, как, пытается о чём-то прагматичном и не завязанном на «феерию», думать! – Свет… – в неё вперились чуть перепуганные и растерянные глаза, – А-а… а как?..
- Приехали! ТЫ же у вас всем руководишь! Мужик же совершенно невменяем и только тебе в рот смотрит! Вот и давай! Соберись, сосредоточься и влияй!
- Све-е-ет! – ей подарили тёплую, глубокую и какую-то, мудро-покровительственную улыбку, – Ты путаешь! Это Я смотрю ему в рот и ловлю каждое слово! Придумала тоже! Как я могу на кого-то влиять?..
- Ты не думаешь, что её уже натурально спасать надо? – бедный Пашка, казалось, в последнее время, до взрослой мудрости повзрослел.
У пацана и из голоса, и из глупых притязаний, исчезли капризность и подростковая истеричность. Он теперь, вообще, не выдвигал никаких претензий и жалоб!
Он только заходил, констатировал факт, что Машки опять нет и кидался развивать сентенции о том, что бы им, со Светланой, надо бы делать!
А что ту поделаешь? Остаётся сидеть-ждать… Ждать, пока «перегорит»! И надеяться! ОЧЕНЬ надеяться на то, что подружка сумеет, после всего, «выплыть»! И что этот её… этот её сволочь-кавалер, догадается повести себя деликатно, а не раздавит Машку коваными сапогами!
Честно сказать, сама Света такого накала страстей, такого безумия, не представляла! Она влюблялась сама! Конечно, и не по одному разу, влюблялась! Но никогда такого с ней не было – чтобы не думать о «хлебе насущном», чтобы окончательно от земли оторваться! Чтобы никого и ничего вокруг не замечать!
Она даже обращалась за консультацией к Павлу! К мальчишке, которого раньше, чуть ли, не презирала, но который стал ей почти родным! Он же должен знать! Он же имеет свой, по мнению девушки, придурковато-«маньячный» опыт!
Он же хоть что-то, о нездоровой одержимости, должен знать, чтобы набросать дееспособных советов?! А тогда уже можно и о собственных спасительных шагах подумать!
Но Пашка и сам был, до невозможности, растерян! Он даже откровенно поделился своими чувствами с тоже уже почти родной девчонкой! Он в подробностях ей расписал, как именно ему больно, как ему всегда хорошо, при взгляде на Машку, какие у него в душе бурлят и мешают спокойно дышать страсти, на что он надеется, о чём мечтает…
Нет! По резюме Светочки – всё это было совершенно не то!
Машка была чокнутой! Была одержимой! Как был и абсолютно без башни этот её… кавалер!
Почему-то, язык не поворачивался назвать по имени субчика, который так варварски сместил мозги в башке у ведомой подружки! Не поворачивался ни у неё, ни у пылко ненавидящего «субчика» и страшно страдающего Пашки!
Сошлись на том, что Ему подходит – это презрительное и свысока: «кавалер»!..
Александр (только где-то далеко и отстранённо) отдавал себе отчёт в том, что сошёл с ума! Но это его не беспокоило! Он был натурально опьянён! Опьянён своими чувствами, пьянён девчонкой, опьянён, казалось, огромно-безразмерным счастьем!
И, как очень пьяный человек, ничего не соображал, ни о чём приземлённом не думал, а все свои решения принимал именно с этих, с «пьяно-буйнопомешанных глаз»!
Поначалу, его ещё дёргали, ему звонили. Поначалу, пару раз даже забегал Тёмыч, чтобы его отвлечь и чтобы всё испортить!
Но как и лучший друг, как и секретарь, как и подчинённые, и даже отец, все были посланы в сад. Посланы, наверное, слишком яростно и грубо! Но все они что-то, видно, про него поняли, потому что, к концу первой недели, отстали.
Отец лишь протянул что-то про то, что «Понятно! Мужику, перед кабалой, надо погулять!»... Но Александр тогда даже ничего, в этой, якобы, сакраментальности, не понял!