— Парни, — окликнул Прогноз, пытавшийся одновременно стоять на стреме и глядеть в журнал, — дежурные идут.
— Скажи, что нас нет дома, — сострил Гордей, но журнальчик припрятал.
— Так, здесь Исаев и Чернорецкий, — донеслось из коридора, — бесполезно заходить.
Я навострил уши. Бесполезно — это потому что боятся или потому что доверяют-уважают? В любом случае, козырно.
За окном стемнело, и поезд наконец-то прикатился к Виридарским Высотам. Приехали, слава Страннику, не заблудились. Псарь, изображая клоуна, по традиции поклонился деревне, составу и лесничему Савчуку. Хотел поклониться еще и старостам, но нашел только Хьюстона. Ромчику он уже кланялся на вокзале, на что тот ответил замучено-презрительным взглядом.
Словом, Елизарову в поезде мы так и не встретили. Я о ней так и так не думал. Даже не вспомнил, что с нами такая учится.
Выгружались, как обычно, распихивая народ локтями и штурмуя кареты. Перваки толкалась рядом, мешая пройти, зато можно было безнаказанно полапать какую-нибудь однокурсницу. Однако однокурсницы с каждым годом сопротивлялись все меньше, и ощущения от торопливых объятий теряли остроту.
Я коротко прижался к Милене со спины, поздоровавшись для начала, и пристроил ладонь на бедро, а она, вместо того чтобы оттяпать мне полруки, неохотно отодвинулась и назвала козлом. Добавила, что я стал шире в плечах. Обидно. И теперь я — большой козел. В смысле, широкоплечий.
— Удачно просрала каникулы? — спросил я скорее для проформы.
— Слушай, если тебе нужна Ева, так и спроси, не обязательно сначала интересоваться моим самочувствием и состоянием здоровья моей любимой бабушки, — прошипела Милена, — и только потом, якобы невзначай, переходить к сути дела! Не знаю, где Ева, была с Челси, сейчас болтается где-то. Может, с Пашковым.
Это заговор, организованный самой Елизаровой, как пить дать.
— Да сдалась вам эта Елизарова, — спокойно сказал я, повысив голос, чтобы перекричать волнующуюся толпу. — Скажу больше: сейчас твоя бабушка интересует меня гораздо больше, чем Елизарова.
— Да у меня и бабушки-то нет, — буркнула Милена и, подталкиваемая со всех сторон, налетела на меня. — Аккуратнее, — сказала она то ли мне, то ли себе.
Мы втиснулись в Главный зал и повалились прямо за столы.
Пашков несся к жратве, возглавляя свой факультет, как и положено старосте. Я молился, чтобы ректор Цареградский оказался кратким и не оттягивал желанный момент встречи еды с желудками студентов.
Елизарова на праздничном фуршете так и не появилась. Подружки сидели и жевали, а Елизарова шлялась где-то, может, по важному поручению Разумовской или что-то типа того. И все как обычно: Злата чесала ногу, Милена красила губы, Челси достала зеркальце и тупо смотрела в него, не предпринимая ровным счетом ничего. Похоже, считала, что безупречна, и макияж бессилен перед природной красотой.
— Челси, — шикнул я и на полном серьезе спросил: — Ждешь, пока заговорит? И расскажет, кто на свете всех милее, — вдвоем с Гордеем мы сдавленно заржали, на что Чумакова ответила кислой миной и вилкой, зажатой между указательным и средним пальцами. Эдакий стальной фак.
Елизарова нашлась, когда всех отпустили по общагам. Сидела на подоконнике, обхватив ногами Корсакова, старосту третьего курса, и сосалась с ним. Не будь они одеты, я заподозрил бы секс. Даже ужин пропустили, так не терпелось пообжиматься.
— О, а чего это вы не в постели? — громко поинтересовался я и тут же понял, как двусмысленно и как тупо прозвучал вопрос.
— Здесь удобнее, — Елизарова тоже это поняла. Она вытерла губы тыльной стороной ладони и спрыгнула на пол. Корсаков, перемазанный помадой, лишь ухмыльнулся и поправил новенькую повязку. Крепкого телосложения, но не полный, он выглядел старше своих лет. — А вот вы почему не в постелях?
Я расправил плечи. Елизарова заплела волосы в две косы, отпустила челку и
облизала губы
накрасила губы красной помадой.
Она стала слишком яркой, от нее болели глаза.
Елизарова склонила голову набок. Я подошел ближе, оставив Псаря, Хьюстона и Прогноза позади.
— Тебя блюдем, — я нарочито уставившись в вырез ее блузки. Галстука на Елизаровой не было. — Ты уже показала ему трусы? — я кивнул на Корсакова.
— Что ж я, девичьих трусов не видел? — уверенно отбил тот. — Ты, наверное, не знаешь, Исаев, у нас с этим гораздо проще. У меня две сестры, чтоб ты знал.
— Ты трахаешься со своими сестрами? — я, выпятив нижнюю губу, посмотрел на него сверху вниз. Елизарова фыркнула.