Смотрит вниз на огни города, на фары пролетающих внизу машин, затем вверх – на серые плотные тучи.
– Когда мои мозги отказали. Может, я реально дура. Без понятия, – шепчет она, растирая подушечки пальцев друг о дружку. Рациональных причин влюбляться в Дена нет и не было, это просто произошло, как начинается гроза в дождь или кипяток оставляет ожоги. – Не поверишь, но я сама бы рада не испытывать этого, просто отключить, – криво улыбается, встречая его внимательный взгляд. – Жаль, такое невозможно. По крайней мере, для меня.
Она бы не отказалась на месяц или два остаться без чувств, однако у неё нет и шанса. Даже вампирский вирус и тот мутировал в организме, не оставив ей надежды.
– Ты его любишь, – констатирует он, затягивается.
– Не могу назвать то, что ощущаю, любовью. Любовь – это о другом, а у нас какая-то больная привязанность, – тянет она, проталкивая ком в глотке вином. – Ненормально раз за разом душить близкого человека. Тогда какой же это близкий, раз тебе его не жаль? – а Дену безусловно не было её жаль, когда переступал через окоченевшее тело, оставленное в склепе её разума им же.
Руки Макса подрагивают. Она подаётся к нему, обеспокоенная состоянием друга.
– Ты в порядке? – спрашивает, глядя на него, попадает в капкан, расставленный умело, зацикливаясь на светлых прожилках в его пьяных глазах.
Он наклоняется, чтобы их лица оказались на одном уровне.
– Я не в порядке, – говорит, вместе с дымом выдыхая что-то знакомое, что-то такое, что есть и в ней самой. Имя этому «боль». Ему больно. – Неужели не заметила? Тогда ты и вправду дура, – кривится Никольский, опуская взгляд на её губы.
И всё встаёт на свои места: его забота, внимание, сочувствие. Ника понимает, насколько была слепа. Он влюблён в неё, фальшивую жену сводного брата.
– Макс, я… – она знает, его нечем утешить, ведь любая её фраза нанесёт ему удар. Не летальный, но этого и не требуется, чтобы человек сломался.
– О, не надо. Я понимаю. Правда, понимаю, – щурится он, сжирая эмоции на её лице. – Выполни просьбу. Обещаю, она будет последней. Больше ничего не нужно.
Она вздрагивает, поднимая руки к груди, не может перестать смотреть и искать намёк на то, что всё это – нелепая шутка, пусть поиски и бессмысленны.
– Какую?
– Поцелуй меня. Один поцелуй. И я больше не подниму эту тему. Никогда.
Она не успевает сказать хоть что-то, его губы накрывают её. Это не похоже на то, как было с Деном. Макс точно хочет испить её до дна: кусает, вбивается языком в рот, ударяясь зубами о её зубы. Зло, отчаянно, жадно. Сигарета выпадает, сверкает огоньком уже на асфальте, тухнет.
Он не прикасается и пальцем, хоть всё его тело бьёт дрожь. Держит расстояние, смакуя момент. Облизывает её нижнюю губу, затем верхнюю, замирает, дышит часто – часто, прислоняется своим лбом к её.
– Спокойной ночи, Ника. Иди спать. Завтра разбужу, – когда отстраняется, становится прежним, как будто ей привиделся порыв. Но она знает, что случилось. И впервые в жизни её совесть спит. Нет зудящей мысли о неправильности произошедшего. Им обоим это было нужно: ей, чтобы забыться; ему, чтобы отпустить. Секундное помешательство, помноженное на искалеченные одинокие сердца. – Давай, тут холодно. Постельное бельё возьми в шкафу.
Он улыбается, но улыбка эта состоит из фальши, Ника может видеть сквозь паутину лжи, сотканную ради её блага. И, наверное, ей чуточку жаль, что не способна ответить взаимностью. В конце концов, Макс достоин честности. А она, верно, действительно глупа, раз предпочла ему его брата.
Глава 17.1 Ден