— Конечно, не хочется. — Опираясь локтями на спинку стула, я небрежно наблюдал, как он поглощает свой завтрак, кормя паразитов, которые вскоре выйдут из своих крошечных коконов и посеют хаос в его теле. — Токсин сам по себе производит химические вещества, которые, по сути, контролируют ту часть твоего мозга, которая жаждет алкоголя. Алкоголь вредит всей той работе, которую он проделывает внутри тебя. Он говорит тебе, что ты больше не нуждаешься в нем, и твое тело отвечает.
— Что, типа... контроль разума?
Я улыбнулся.
— Именно.
На полпути ко рту он сделал паузу в еде, уставившись вдаль с задумчивым выражением лица.
— Тогда почему эти черви такие плохие, если они приносят столько пользы?
Желание подавить смех сдавило мне горло.
— Потому что они паразиты. Они восстанавливают твою печень, чтобы питаться. Они очищает твою кровь, чтобы питаться. Они используют твое тело, чтобы питаться, и когда они закончат, то избавятся от тебя, как от изношенного трупа.
Его задумчивое выражение лица сменилось более серьезным.
— А нет ли от этого какого-нибудь лекарства?
— Пока нет.
— Но ведь в этом-то все и дело, верно? Ты работаешь над ним?
— Более или менее.
— Значит, я умру? — спросил он, словно только что уловив суть.
— В конце концов. — Я пожал плечами. — Ты все равно умирал. Понемногу. Каждый день. Я бы, наверное, дал тебе год при том темпе, с которым ты шел. Если не меньше.
Нахмурившись, он медленно жевал, как будто пробуя горькую правду в моих словах.
— Ты не... ты не производишь впечатление убийцы. Так почему ты это делаешь?
Я наклонился вперед и уперся локтями в бедра.
— Потому что, как и паразит внутри тебя, я заинтересован только в своей собственной эгоистической выгоде.
Мужчина вскинул брови, казалось, что он вот-вот разрыдается.
— У меня есть дети, мужик. Семья.
— Тебе наплевать на свою семью, — сказал я без малейшего сочувствия. — Если бы было дело, ты бы их не обижал.
— Я не хотел причинить боль своему сыну. — Его слова вырвались из него с защитным рычанием, и его глаза блеснули в свете яркой лампы над головой. — Это был несчастный случай.
— Я тоже не хотел тебя убивать. Это просто последствия.
— Тогда, почему бы тебе просто не отпустить меня?
Боль пронзила мой череп, звон в ушах стал резким и сильным, и я попятился назад, стиснув зубы в ожидании, пока агония утихнет. Чернота проникла в мое зрение, как тени, поглощающие свет. Звуки померкли, сменившись далеким смехом.
***
— Отпустите меня!
— Кривая армия идет! Давай! — Мой брат, Кейдмон, тащит меня за руку по длинному коридору подвала. Возможно, это самое страшное место в старом особняке, который когда-то принадлежал моему деду и его отцу до него. По рассказам нянек и горничных, кости моей прабабушки лежат где-то в этом доме, и я уверен, что именно в этом подвале.
Палки, которые мы собрали снаружи, чтобы использовать их как мечи, скребут по цементному полу позади нас. Мы представляем, что за нами гонится целая орда зараженных. Тех, кого мы называем кривыми людьми, которые ходят, слегка покачиваясь, и наслаждаются вкусом человеческой плоти.
Я иду за Кейдмоном по коридорам и посмеиваюсь, стараясь не отстать от него и не быть съеденным невидимыми монстрами со светящимися глазами.
Смех стихает до жуткой тишины, когда мы сворачиваем за угол в другой коридор и с визгом останавливаемся перед треснувшей дверью. Та, что обычно заперта.
Кабинет и лаборатория моего отца.
Входить туда запрещено, но, возможно, от одного взгляда не будет вреда.
— Отец рассердится, если мы войдем внутрь, — говорит рядом со мной Кейдмон. Он старше меня всего на три минуты, но все время ведет себя так, будто он главный.
— Отец всегда сердится. — Я делаю шаг к двери, используя свою палку, чтобы открыть ее. — Ты когда-нибудь видел, чтобы он улыбался? Я точно не видел.