— Ты зачем в воду полезла, дурочка? — спросил Сережа, когда они возвращались домой.
С того момента, как он вытащил её из воды прошло не больше получаса, но этот вопрос впервые пришел к нему в голову. До этого думал лишь о том, как переодеть её в свои вещи, чтобы не замерзла, и отвести домой. А теперь, когда они шли через пролесок, вдруг задумался над тем, что произошло.
— Я не специально, — прошептала Юля, севшим голосом. — Равновесие потеряла и упала.
— Тебя ж в детскую команду Олимпийского резерва по плаванью звали, — вспомнил он. — Почему же начала тонуть? В конце концов, почему на помощь не позвала?
Юля промолчала. Но в этом молчании было столько слов, что Сережа понял каждое, что она не смогла произнести. Он резко остановился и, схватив её за плечи, развернул к себе.
— Ты что специально не стала плыть? — заорал он так громко, что распугал всех птиц, до этого мирно сидящих на ветках.
Юля, удивленная его реакцией, замерла. Она не могла отвести взгляда от его глаз, горящих сейчас такой синевой, что становилось страшно. Столько гнева виделось в них, столько злобы, что, не в силах смотреть в них, она потупила свои глаза к земле.
— Какая разница, — прошептала она, не находя в себе сил поднять взгляд к его лицу. Почему-то именно теперь стало стыдно. — Кому я нужна?
Гнев овладел каждой клеточкой Сережкиного тела, когда он вздернул девчонку так, что чуть руку ей из сустава не вырвал.
— Что ты несешь? — орал он, не заботясь, что кто-то мог его услышать. — Кому ты нужна? Кому нужна? Ты дура, что ли, Юля? Что значит, кому ты нужна? А ты обо мне подумала? Что я буду делать? У меня же кроме тебя никого не осталось?
Она дернулась от его слов, как от удара. Её взгляд резко метнулся к его лицу, словно она не верила в то, что слышала, но ухватилась за эту надежду. Он все еще сердился, но теперь явственно было различимо что-то ещё в этой холодной синеве. Нечто глубокое и темное, что смотрело на неё с самой середины, с самой его сути. Она не понимала, что это было, но это задело нечто живое внутри неё. Заставило включить голову и подумать о том, что натворила. Ей раньше почему-то и в голову не приходило, что Сережа может нуждаться в ней так же сильно, как она нуждалась в нем. Не думала она, что он видит в ней родного человека, а не груз, что принудительно навесили на шею.
— Серёженька, — прошептала она срывающимся от слез голосом.