Сейчас, когда мы учимся на последнем курсе колледжа, Кейт сама здесь почти не бывает, но я не обращаю на это внимания.
Я не хочу сглазить.
Потому что тоже хочу постоянно возвращаться.
***
Мне требуется тридцать минут, чтобы набраться храбрости. Тридцать минут на то, чтобы развесить скудную коллекцию одежды, которую я принесла, и провести расчёской по своим кучерявым волосам. Я медленно укладываюсь, делая длинные, размеренные вдохи и убирая подарки в шкаф, пока Кейт болтает, сидя на моей кровати.
Она расположилась там, листая каталог курсов на следующий семестр, и расспрашивая меня о том, какие предметы я собираюсь посещать.
— У тебя уже есть зачет по математике? О, история искусств! Или как насчет...
Я отмахиваюсь от нее. Это дрянно с моей стороны, но я не могу сосредоточиться. Не тогда, когда его еще не видела.
Наконец, когда я чувствую себя настолько храброй, насколько это вообще возможно, я прочищаю горло. Кейт прерывает монолог, выжидающе улыбаясь мне.
— Я... я просто хочу поздороваться с твоим отцом.
Ее улыбка превращается в усмешку. — Поздороваться, да?
— Да. — Я обхожу кровать, щеки снова горячие. Серьезно, зачем я вообще рассказала ей о своей дурацкой влюбленности? — Сейчас вернусь. Оставайся... оставайся здесь.
Ее мягкий смех следует за мной по коридору. Я иду тихо, ноги утопают в ковре, из одного из моих пушистых красных носков торчит нитка. Кейт не указала на кабинет мистера Каллахана, но ей это и не нужно. Его низкий голос разносится по коридору, и я в трансе направляюсь к нему, сердце стучит под белым свитером.
Мой стук тихий. Как и у входной двери.
Его голос делает паузу.
Затем: — Входи.
Дверь кабинета распахивается под моей ладонью, и я вхожу внутрь с пересохшим ртом. Мистер Каллахан стоит возле большого дубового стола, в одной руке телефон, другой он почесывает свою короткую бороду.
Когда он видит меня, его рука опускается.
— Я вам перезвоню, — бормочет он в трубку, а затем она с грохотом падает на стол.
В кабинете воцаряется тишина.
Он выглядит более усталым, чем я помню. Более потрепанным. Все еще сильный, все еще внушительный, но под его глазами залегли слабые тени. Но, возможно, это потому, что в моих дневных снах он всегда расслаблен. Улыбается. Или смотрит на меня, когда ползет по моему телу.
Сейчас он не улыбается. Его лицо омрачает слабый хмурый взгляд.
— Здравствуйте, мистер Каллахан, — прохрипела я. Я поднимаю одну руку в жалком взмахе. — Простите, что прерываю.