Чувство вины заставляет меня все сильнее сползать с кресла.
Устроил представление с липовой помолвкой ради того, чтобы избежать этого разговора, и все же он произошел.
Карма?
Это она в костюме Санты?
— Я не одобряю того, что ты нам солгал, Ларк, — ругает меня мама, заставляя перевести на нее взгляд, — но еще больше я не приветствую то, что вы лжете друг другу.
Недоумение отразилось на моем лице, заставив свести брови.
— Может вы двое и прикидывались помолвленными, но на самом деле, глядя на вас было видно, что вы влюблены. — Она радостно хихикает и подносит чашку к губам, чтобы глотнуть еще. — Видеть ваше общение было таким милым!
— Мы не… — предложение резко обрывается на середине из-за того, что я качаю головой. — Я не… — И тут же останавливаюсь, понимая, что снова лгу. — Она не… мы…
— Самые худшие актеры на всем белом свете, — игриво замечает Спарроу.
— Согласен, — слегка смеется отец. — Вы без ума друг от друга. И единственное, что сводит с ума сильнее, так это то, что вы до сих пор не вместе.
Проницательные наблюдения членов моей семьи лишили меня речи.
— Поклянись мне, что ты пойдешь за ней, чтобы сделать ваши отношения реальными, когда она закончит работу, и что ты больше не станешь нас обманывать. И тогда можешь съесть вафлю.
Это то, чего я действительно хотел.
Я хочу, чтобы Да’Ника провела с нами праздник и все праздники в нашей жизни.
Хочу видеть ее смех, улыбки и то выражение лица, когда она дразнит меня и брата.
Хочу, чтобы она знала наши семейные традиции, не для того, чтобы пытаться убедить моих родителей в том, что собирается быть частью этой семьи, а потому что она и есть ее часть.
Я хочу этого больше всего на свете, чего я когда-либо желал в своей жизни.
Включая вафли с шоколадной крошкой и орехами пекан, дразнящими меня со стола.
— Клянусь, что больше не обману вас.
Папа бросил на меня многозначительный знак.
— И?
— И клянусь, что пойду за своей девушкой, как только она закончит работать.
— Вот это мой мальчик, — радостно констатирует папа, принося тарелку.
— Она может помочь с готовкой этим вечером! — с энтузиазмом заявляет мама. — О-о-о, я даже могу показать ей свой суперособый секрет приготовления безупречной запеканки из картофельного пюре.
— Разве это не просто масло? — небрежно спрашивает Спарроу.
Ее взгляд падает на него.
— За это ты не получишь свои вафли.
— Я возьму их, — игриво вызываюсь я.
Смех звучит на кухне, вызывая ощутимую боль в груди.
Она пройдет через несколько часов.
Исчезнет навсегда.
Навсегда.
Как только Да’Ника официально станет моей, это чувство исчезнет навечно.
Глава 8
Да’Ника
— Счастливого Рождества! — радостно заявляю я последнему клиенту.
Женщина забирает цветочную композицию из леденцов, которую она берет для своей матери, живущей в доме престарелых.
— И вам тоже!
Пэмми ждет, когда она выйдет из магазина, прежде чем вздохнуть:
— Как думаешь, неправильно ли то, что я хочу, чтобы мы были открыты в обычное время, и мне не нужно было спешить, чтобы провести больше времени с родителями?
Нет необходимости скрывать мое хихиканье.
— Думаю, немного.
— Уф, — стонет моя лучшая подруга и прислоняется своим высоким и стройным телом к стойке. — Они просто такие… выматывающие. — Она играет с кончиками своих черных волос. — К тому же, спорить за бокалом вина в их зимней хижине о том, что я перестану работать и покину это место — наименее праздничная вещь, о которой я хочу думать.
— Жаль это слышать, — дарю ей сочувствующую улыбку. — Звучит отстойно. Конечно, не настолько, как сидеть в одиночестве на промятом диване, поедая индейку с сыром Hot Pocket, смотря фильм «Гремлины».
Она морщится, когда слышит мою речь.