Лехтэ огляделась, ища родной дом. Вот он. Картина резко приблизилась, увеличившись, и она увидела руины Тириона. Разрушенные дома, упавшие башни. Не все, но многие, очень многие. Мокрые улицы, мостовые. Остатки воды, что пришла неумолимо, уничтожая и разрушая, и скоро схлынула, оставив изломанные фонтаны, статуи, растерзанные тела.
Лехтэ вскрикнула испуганно. Да ведь это она. Ее дом, что частично обрушился. Ее тело. Изломанное, неловко лежащее. Словно брошенная как попало кукла.
А рядом с нею… Да, вот брат. Неловко держит за руку, на щеках слезы. Ни разу еще не видела она, как Тарменэль плачет. Сердце Лехтэ зашлось в беззвучном рыдании. На руках и ногах ее раны, множество переломов. Внутри же роа… Теперь она видела. Ужасающе ясно, отчетливо. Внутри сломаны ребра, и органы превратились в кровавую кашу.
Рядом с братом Арафинвэ. Нолдоран. Интересно, что он делает здесь? И как оказался?
А рядом с ними… Лехтэ сначала не поверила было увиденному. Но нет, тут ошибки быть не могло. Сама валиэ Эстэ склонилась над ней, а с ней рядом девы-майяр.
Лехтэ метнулась вперед, подлетела ближе. Так вот кто пел! И хотя их губы не шевелились, фэа ее была уверена. Это они! Эстэ складывала руки, ноги ее. Возвращала им прежний вид и форму. И в тех местах, которых касались руки валиэ, зарастали страшные, тяжелые раны, с которыми, конечно, не смогли бы справиться целители-эльдар. Ни вместе, ни поодиночке. Лучшие из них и то спасовали бы.
В руках дев-майяр была чаша с чистейшей, прозрачной ключевой водой. Вот одна из дев взяла в руки цветок и опустила в чашу. Цветок растворился. Истаял без следа. Как удивительно. Удивительно и красиво. Зрелище завораживало, и Лехтэ не могла оторвать от него глаз.
Тут вдруг снова послышался голос мужа. Словно ласково, но настойчиво ее подталкивал. Куда же? А вон туда. В то самое роа, что лежало теперь на земле, исцеленное руками валиэ. Без малейшего следа былых ран. Без проломленного виска. Роа цело, словно в момент творения.
В этот момент Эстэ встала, взяла из рук служительниц чашу и, склонившись, дала выпить Лехтэ. Та подчинилась, не приходя в сознание.
— Дальше пусть все идет своим чередом, — сказала валиэ. — Выздоровление роа не должно слишком опережать выздоровление фэа. Но опасность позади. И если Тэльмиэль захочет, она будет жить.
Вновь туман затянулся, и Лехтэ заметалась испуганно. На раздумья времени уже не было. И хотя она не слышала больше зова Намо, но отчетливо знала, что если она захочет, Мандос примет ее.
Но не хочет, кажется, кое-кто другой. Настойчиво, неумолимо отталкивал ее Атаринкэ, не пуская. Преграждая путь. Лехтэ всхлипнула, пряча подальше страх. Выходит, дальше жить? Да, мелиндо?
И сопротивление прекратилось. Это «да», поняла она. Согласие. Что ж, Атаринкэ прав. Наверное. Значит, жить.
Лехтэ вздрогнула, попытавшись руками прикрыть глаза, вскрикнула, и вдруг поняла, что слышит этот крик. Отчетливо слышит ушами роа.
И открыла глаза.
========== 5. Сады цветут ==========
Кто кричал? Этого Лехтэ поначалу не могла понять. Никак. Просто стало вдруг непривычно и так тяжело думать.
Анар светил в окошко ярко и радостно. Тарменэль бросился к ней и склонился. На лице — счастье. На лице и в глазах. Огромное, словно море, и такое же глубокое.
— Сестра, — срывающимся голосом прошептал Тар и взял ее ладонь в свои руки.
— Где я? — спросила Лехтэ, оглядываясь по сторонам.
Точнее, попыталась спросить и попробовала оглядеться. Конечно же, у нее мало что получилось — она сейчас была слабее котенка. Но Тар ее понял.
— Ты дома, сестра, — ответил он и широко, радостно улыбнулся. — У себя дома.
И оба замолчали. Чувствовали, что слова в такую минуту совершенно излишни. Это небо, что раскинулось сейчас за окном, и золотой свет Анара, и вот эта листва над головами говорили за них гораздо лучше, чем они сами при всем желании могли бы сказать.
И еще яблони. Это надо же! Лехтэ сначала не поверила своим глазам. От удивления даже слегка приоткрыв рот, смотрела она на цветущий сад за окном. Сквозь бури и катаклизмы. Сквозь наводнение и землетрясение. Выстояли. Смогли. Все так же гордо растут и тянутся вверх, готовясь прославлять весну, прославлять лето. Прославлять саму жизнь, такую интересную и многообещающую.