кружки с золотым кантиком. Старик доковылял сюда, разыскал его, и теперь
украдкой, уголком глаза его изучал. Ладно. Не бегать же от него.
— А ты-‐то как к нам пробрался, дедуль? Если закрыли все? — Артем вызвал
пронырливого старика на прямой взгляд.
— Последним проскочил, — тот не мигал, не уклонялся. — Прямо после
меня и закрыли.
— Век бы без них и жили, без Ганзы этой! А вот они без нашего чайку, без
грибочков-‐от наших пускай попробуют, дармоеды! Мы-‐то продержимся
с божьей помощью!
— Откроют! А если не откроют? А Мехмет-‐то мой!
— А ты, Айгулька, к Сухому сходи. Он-‐то твоего Мехметика в два счета
достанет. Не бросит уж. Чайку, может? Пробовал наш уже?
— Не откажусь, — с достоинством качнул бородой самозваный Гомер.
Он сидел против Артема, прихлебывал местный их грибной отвар,
горделиво, но беспричинно именуемый чаем — настоящий-‐то чай, конечно,
весь выпит был лет десять как — и ждал. И Артем ждал.
— Кто за кипятком?
У Артема екнуло: Аня подошла. Встала, не замечая его, спиной.
— Трудишься сегодня, Анют? — сразу же привлекла ее к разговору Шуба,
отирая руки о лысеющие меховые карманы. — Грибочки?
— Грибочки, — та спиной и ответила, лишь бы не оборачиваться; значит,
все она заметила.
— Поясница, небось, а? В наклонку-‐то.
— Отваливается, теть Даш.
— Грибы не свиньи! — неодобрительно шмыгнув, высказалась раскосая
кряжистая Айгуль. — В наклонку ей. Ты в говне-‐ка повозись!
— Сама и повозись. Каждый себе по душе работу выбирает, — ровно
возразила Аня.
Ровно возразила; но Артем знал — вот именно когда таким голосом она
говорит, спокойным, может ударить. Да и вообще все может, обучена. С таким
отцом.
— Не ссорьтесь, девочки, — зажурчал исполосованный Константин. — Все
профессии нужны, все профессии важны, как сказал классик. Без грибов
порося-‐то чем кормить?
Грибы-‐шампиньоны росли в заваленном северном туннеле, одном из двух,
которые раньше вели к станции Ботанический сад. Триста метров грибных
плантаций, а за ними — еще свиноферма. Свиней подальше запихнули, чтобы
вони меньше. Как будто тут триста метров спасти могут. Спасало другое:
устройство человеческих чувств.
Вновь прибывшие мерзотный свиной дух ощущали день-‐другой. Потом –
принюхивались. Аня принюхалась не сразу. Местные жители давно не
слышали ничего. Им и сравнивать было не с чем. А Артему вот было.
— Хорошо, когда душа к грибам лежит, — прицельно глядя Ане в затылок,
четко проговорил Артем. — С грибами проще договориться, чем с
людьми.
— А зря вообще некоторые к грибам с таким презрением, — сказала та. –
Есть люди, которых от грибов не сразу и отличишь. И болезни даже
общие, — Аня наконец развернулась к нему. — Вот у меня сегодня,
например. На половине грибов — гниль какая-‐то. Гнильца появилась,
понимаешь? Откуда взялась?
— Что за гниль еще? — обеспокоилась Айгуль. — Нам гнили еще только тут
не хватало, Аллах спаси!
— Чаю, может, кому? — влезла Шуба.
— Ящик гнили вот набрала, — в глаза Артему сказала Аня. — А ведь были
нормальные раньше грибы. Здоровые.
— Ну это прямо беда какая-‐то! — покачал головой Артем. — Грибы
протухли.
— Ак жрать-‐то мы чего будем? — резонно заметила Шуба.
— Ну конечно, разве это беда? — тихо и железно ответила ему Аня. — Вот
когда великого героя и спасителя всея метро всерьез никто не
воспринимает больше — вот это беда!
— Пойдем-‐ка, Айгулька, продышимся, — вздернула нарисованную бровь
Шуба. — Тут жарковато что-‐то становится.
— Экхм… — Гомер поднялся вслед за остальными.
— Нет, — остановил его Артем. — Вот. Ты же хотел про героя послушать?
Про Артема, который все метро спас? Вот, слушай. Послушай правду.
Людям, думаешь, до этого есть дело?
— Потому что у людей свои дела. Настоящие дела. Работать. Своих
кормить. Детей растить. А когда кое-‐кто мается и не может себе дела