Что-то в полученных бумагах не дает Масамунэ покоя, цепляет взгляд, но он не может ухватить закономерность. Вот если бы была возможность посмотреть те документы, которые хранятся непосредственно в клубе или там, где работает финансист Флавия… Наверняка будут расхождения с официальной отчетностью. Но инициировать налоговую проверку Масамунэ не дадут, а для ордера нет никаких оснований, Кассий Флавий тщательно оберегает свои активы. Активы, к которым относится и Мэй.
***
Мэй откидывает волосы за спину и закусывает губу. Такао придерживает ее бедра и позволяет двигаться самой. Каждый секс с ней — как маленькая смерть, не остановиться, лишь падать и падать в пропасть. Такао рывком переворачивает ее на спину и двигается жестче и глубже. Ногти Мэй впиваются в его спину — точно останутся следы, но Такао плевать. Не сдерживаясь, он расцвечивает нежную белую кожу укусами и засосами. Мэй выгибается навстречу и прижимает его голову к себе. Потом она будет недовольна, но сейчас поддается моменту и стонет, получая очередную метку.
Он никогда не был собственником, но Мэй хочется покрыть всем собой, заявить миру о своих правах, чтобы каждый видел: она — его.
— Сильнее, — приказывает Мэй, скрещивая лодыжки у Такао за спиной, — двигайся, черт возьми.
Ее волосы темной волной растекаются по подушкам, волосы Такао закрывают их обоих белой пеленой. Мэй вплетает пальцы в его пряди и притягивает его ближе к себе, жадная, требовательная, раскрывающая губы для поцелуя.
— Ты моя, — бормочет Такао ей в губы.
— Я своя собственная, — она продолжает дерзить даже с раздвинутыми ногами и с членом Такао глубоко внутри себя. Знает, что он не сможет наказать ее, замедлившись или отстранившись. Он не озвучивает, но и так понятно, что он — ее.
Когда они заканчивают, Мэй переворачивается на живот и обнимает руками подушку.
— Ты слишком много на себя берешь, — заявляет она, глядя Такао в глаза.
— Не больше, чем могу унести, — хмыкает Такао, — тебя точно потяну, лисица.
Он поднимается, чтобы достать коробочку, за которой ездил сам. Когда он протягивает ее Мэй, та садится, едва прикрывшись простыней.
— Ты американка, но японские корни не спрячешь, — поясняет он, пока Мэй открывает футляр.
Она аккуратно вытягивает спицы, украшенные крупными хрустальными каплями.
— Это очень красиво, — восхищенно выдыхает Мэй, вызывая удовлетворенную улыбку.
Она сразу собирает волосы в небрежный жгут и закалывает его новой безделушкой.
— По какому поводу такой щедрый подарок? — спрашивает она после глубокого поцелуя.
— Разве нужен повод? — Такао поднимает брови. — Я просто захотел. Если ты еще не поняла, я всегда делаю что хочу. Возможностей для этого у меня достаточно.
— Белый тигр Альбукерке, — усмехается Мэй, — что еще ты хочешь?
— О чем ты мечтаешь? — Такао отвечает вопросом на вопрос.
— Танцевать, — она ни секунды не колеблется с ответом. Подумав, продолжает, — и оставаться свободной.
— Ты уже танцуешь, и ты свободна. Твои мечты исполнились?
Мэй смеется:
— Я в начале пути. Сейчас я танцую, чтобы заработать на обучение. Клуб для фурри-дрочеров — средство, а не цель.
— Я оплачу твое обучение, — говорит Такао, — что дальше?
— А дальше — Бродвей и большая сцена, — Мэй начинает веселиться, но ее глаза вспыхивают жаждой. Жаждой славы и стремлением показать всему миру себя, получая в ответ обожание и восхищение.
— И это я оплачу, — быстро говорит Такао, пока Мэй еще в своей мечте. — Плевать на Альбукерке, поедешь сразу в Нью-Йорк.
— Это щедрый и красивый жест, — Мэй щурится, — но как ты решишь проблему с моим работодателем? Флавий меня не отпустит.
— Я могу его убить, — Такао пожимает плечами, — вряд ли новый дон будет занят тем, чтобы удержать танцовщицу, пусть и великолепную.
Мэй усмехается, плотнее заворачиваясь в простыню.
— Да ты щедрый колдун, — она пропускает между пальцами прядь волос Такао, — все мои проблемы решишь щелчком пальцев, да?
— Если ты будешь моей — да, — серьезно кивает Такао.