Темная макушка мелькает среди толпы в сторону выхода и Альма, снова поклонившись, следом скользит к дверям выхода, стараясь не упускать его из виду.
— Элдер! — имя впервые срывается с ее губ, когда она прикасается к его предплечью.
Он останавливается, заведя руки за спину, и оборачивается к ней. Она отдергивает руку, как от огня, но стоит перед ним раскрасневшаяся и счастливая, сжимая в руке гитару.
— Прости, не хотела нарушать твое личное пространство, — запыхавшись, произносит она.
Элдер молча смотрит на нее, ни один мускул на его лице не дрожит. Альма не отчаивается.
— Тебе понравилось выступление? — снова пытает она удачу и улыбается.
— Неплохое, — на мгновение задумавшись, отвечает он.
Альме ничего не остается кроме того, чтобы просто кивнуть. Неплохое? Как вообще понимать такой ответ? В зале шумят, убирают скамейки по местам. Вот-вот в коридор начнут выходить жители Дистрикта.
— Что-то еще? — вскидывает он брови.
От него веет холодной строгостью, Альма не может больше улыбаться.
— Тебе нравится, — она на мгновение замолкает, опустив голову и разгладив подол, — мое платье? — снова поднимает она глаза.
Элдер оценивающе, медленно смотрит на нее с макушки каштановых волос до носок серых ботинок. Желваки его едва дергаются. Альма чувствует, как краснеет.
— У нас такого не носят, — отвечает он, сильнее сжимая руки в замок за спиной. — Это не по правилам.
Щеки девушки вспыхивают с новой силой, она беспомощно переминается с ноги на ногу.
— Необязательно быть таким черствым, Элдер, — качает она головой и вымученно улыбается.
Она не боится смотреть ему в глаза, не боится говорить ему в лицо такие вещи. Элдер делает вещи и похуже. Это обычное унижение, с запретом на рождение детей оно и рядом не стоит.
— Это же просто для сцены, — продолжает она. Щеки пылают все сильнее. — Люди изголодались по счастью. Им нужна музыка.
Неожиданно Элдер делает шаг вперед, и Альма вздрагивает, когда он останавливается напротив нее на расстоянии вытянутой руки и чуть наклоняет вниз голову, глядя ей в глаза с непомерной холодностью.
— На музыке порядка не построишь, Альма Грей, — цедит он. — Советую тебе хорошенько это запомнить.
Из зала выходят жители Тринадцатого Дистрикта, обсуждая прекрасный концерт. Элдер Койн уходит в одном направлении, а Альма бежит в другую сторону, чтобы никто с ней не смел заговаривать. Пылающие щеки остужаются слезами без посторонних.
========== Глава VI. “Лицо ребенка” ==========
— Ты сегодня очень тихая, Альма, — замечает Громила, чуть пихнув ее локтем. — Эй, ты в порядке?
Альма, до того момента безучастно ковыряющаяся ложкой в жидкой каше, поднимает взгляд. Артистичная натура позволяет ей быстро войти в образ и тепло улыбнуться.
— Конечно, — заверяет она, — я просто задумалась.
Громила успокаивается, беспокойство в его глазах растворяется, и за общим столом снова начинаются разговоры. Альма сначала старается слушать и даже отвечать, но вскоре теряет энергию и на это, снова начиная ковырять ложкой в каше и смотреть в одну точку перед собой.
Вчерашние слова Элдера Койна набатом стучат у нее в голове весь вечер, всю ночь и всё сегодняшнее утро. Альма до сих пор не может простить себе слабость, которая ее вчера настигла. Слезы — это средство избавления от боли. Боли душевной, физическую нужно переносить иначе, так ее учила мама.