— Невилл, — негромко произносит она.
Парень поднимает на мгновение взгляд, но продолжает обрабатывать ее руку.
— Как ты справляешься с мыслью о том, что видишь родителей каждый день, но понимаешь, что они не знают, кто ты такой? — наконец произносит она.
Невилл, подув на раны еще раз, берет в руки свою палочку и снова на мгновение смотрит на девушку.
— Я живу с этим, как же иначе? — жмет он плечами. — Только воспринимаю по-другому. Они все равно здесь, я знаю. Уверен, в глубине души они знают, что я их сын. Это дает мне стимул знать, что я не один, — отвечает он и прикладывает к ее ладони свою волшебную палочку. — К тому же, у меня есть вы. Есть друзья.
Гермиона смотрит на него, поджимая губы. Она чувствует себя ужасно, словно она не заслуживает такого друга, как Невилл. А он словно забывает о том, что уже сказал, и залечивает ей раны.
— Вот так, — кивает он.
Девушка смотрит на восстановленную руку и шевелит пальцами.
— Ого, — искренне удивляется она. — Ты многому здесь научился.
— Пришлось, — пожимает он плечами и поднимается на ноги. — Ладно, давай уберем здесь.
— Я сама, — мотает головой Гермиона. — Моих рук дело, мне и наводить порядок.
Гермиона не поднимается на ноги, так и сидит на холодном полу, лишь поднимает руки и закрывает глаза, настраиваясь на заклинание. Она уже не раз ментально колдовала, и ей даже нравится такой способ больше классического.
Беда в том, что нужна полная концентрация, любая не относящаяся к заклинанию мысль может изменить его, деформировать. Сделать совершенно другим.
Именно об этом важном правиле она и забывает, потому что все ее мысли вновь уходят в другом направлении. Они возвращаются к Северусу. Воспоминания из сна показывают ей заново всю его любовь, а совсем свежие, реальные воспоминания вручают ей ту боль, которую мракоборцы ему причиняют.
И заклинание работает не так и не на том, что нужно.
— Гермиона? — чуть трясет ее за плечо Невилл. — Что ты делаешь?
Девушка открывает глаза, осознавая, что в комнате светлее обычного, и поднимает глаза вверх. Из нескольких котлов взмывает вверх туманом испаряющееся зелье, закручивается под потолком и выбирается из палаты, направляясь в коридор.
Девушка поднимается на ноги и, не опуская головы, следует из палаты, наблюдая за тем, куда направляется туман. Он ползет по потолку, скользит вдоль стен, направляется на этажи выше и этажи ниже.
Гермиона идет по направлению тумана в сторону своей палаты. Он плывет все дальше, заполняет собой каждое пространство под потолком и начинает деформироваться.
— Что это? — не понимает Невилл, также не опуская головы.
Туман собирается в густые курчавые облака. Во всех комнатах большого здания Мунго попеременно слышатся раскаты грома. Гермиона озадаченно крутится на месте, когда облака темнеют, и вздрагивает, когда ей на щеку падает первая капля.
Она осторожно прикасается к ней пальцем. В воздухе пахнет солнцем и луговыми травами. Дождь усиливается, и Гермиона не боится его, лишь подставляет лицо, закрывая глаза. Сначала слышится лишь шум дождя, а затем в вечно пустынной, тихой больнице начинают слышаться голоса.
Слышится смех, чьи-то счастливые крики. Кто-то плачет. Гермиона улыбается, не открывая глаз до тех пор, пока дождь не прекращается, и вытирает лицо.
— Что ж, с добрым утром, — стоит перед ней весь промокший Невилл и широко улыбается.
Голосов по всей больнице становится все больше. Они просыпаются.
— С добрым утром, — смеется Гермиона, но в следующее мгновение вздрагивает от еще одного раската грома.
Зачарованные облака мерцают, переливаются под потолком. Перед ней что-то падает, и Гермиона опускает взгляд, присаживаясь на корточки.
— Письмо? — хмурится она.