— Мне нужно будет слетать обратно, чтобы забрать свои вещи. И мою машину, — сказала я папе, который притормозил перед полицейским участком, а затем въехал на парковочное место. — Я почти уверена, что есть парковка поближе.
— Я хотел спросить шерифа Джонса, задержал ли он преступника.
— О… Гм… Наверное, нет, — сказала я, отстегивая ремень безопасности и выходя из машины.
Папа обогнул переднюю часть катафалка, затягивая ремень. Он затянул пояс джинсов. За последние три дня он потерял тонну веса.
— Что заставляет тебя так думать?
— Я просто представляю, что она уехала из города.
— Ну, если ты не возражаешь, раз уж мы здесь, я бы хотел пойти и проверить.
Я кивнула и последовала за ним в участок. Джимми сидел за стойкой регистрации и стучал по телефону с таким рвением, словно играл в какую-то игру. Или он отправлял очень ненавистное текстовое сообщение. Когда он поднял глаза, я ожидала удивления или каких-то признаков прошлой ночи, но вместо этого его лицо порозовело, и он спрятал телефон в ящик стола.
— Я проверял полицейский радар. Смотрел, не было ли каких-нибудь следов того подозреваемого, которого мы ищем, — сказал он.
Я нахмурилась. Неужели он действительно забыл о прошлой ночи?
— Ты можешь сделать это с мобильного телефона? — спросил папа.
Он дёрнул головой вверх и вниз, явно лгал.
Папа тяжело вздохнул.
— Так это значит, что вы её ещё не поймали.
— Нет, сэр. Но мы это сделаем. Я не сомневаюсь, что мы это сделаем. Шериф Джонс находится на телефонной конференции с другими полицейскими управлениями региона. Он хочет, чтобы мы объединили усилия. Чем нас больше, тем лучше, верно?
— Я надеюсь на это, — сказал папа. — Ну, в любом случае, мы идём обедать.
— Bon apuetiti1, мистер Прайс.
Не знаю, к какому языку он стремился.
Как только папа вышел из участка, я спросила:
— Ты гулял прошлой ночью, Джимми?
— Нет. Я остался дома с мамой. Мы смотрели «Благоговение». Ты следишь за этим шоу? Оно такое странное.
— Нет, не слежу. И что после этого? Ты выходил из дома?
Его брови поползли вверх на лоб, оттягивая веки, пока глаза не стали неестественно круглыми. Он понизил голос до шёпота:
— Почему ты спрашиваешь? Ты видела меня?
— Я думала…
— Я хожу во сне, — он проверил дверь участка. — Я был… я был одет?
— Да, — я сморщила нос при мысли о том, чтобы увидеть Джимми в чём мать родила. — Определённо одет.
Он испустил самый тяжёлый вздох, который я когда-либо слышала. Я почти видела, как это вылетело у него изо рта.
— Я всегда хожу во сне голышом. Я принимаю лекарства от этого. Я думал, что всё становится лучше. Я должен позвонить доктору, — он повозился с ручкой ящика, открыл его и вытащил свой телефон.
Я раздумывала, стоит ли заверять его, что я его не видела, но он уже разговаривал со своим врачом. Уходя, я удивлялась, как Касс оказалась такой непохожей на Джимми. Там, где он был привязан к бедру своей матери в возрасте двадцати двух лет, она была независимой. Вероятно, это было связано с тем, что их отец десять лет назад бросил мать ради другой женщины. Для него это было тяжелее, чем для неё.
— Я так счастлив, что шериф нанял Джимми. Этому парню нужна была настоящая работа, — сказал папа, как только я догнала его. Он предложил мне руку, и я взяла её.
— Продажа тарифных планов на мобильные телефоны была настоящей работой.
Папа взглянул на меня.
— Ему нужна была цель, а переговоры о пакетах данных — это не то.
— Не кричи об этом в торговом центре, иначе мы станем персонами нон грата, — сказала я.
— Я просто думаю, что ему нужен был образец для подражания, а шериф Джонс — отличный пример.
— Тебе не нужно ничего объяснять, папа. Я просто пошутила.