— Почему тебя волнует, милорд, какой у нас будет ребенок?
— Наши дети — это будущее. Только дураку все равно. — Он сглотнул, нахмурив брови. — Это, конечно, если ты мне веришь.
Она вырвалась из его объятий, метнув на него глаза.
— Ты сказал, что у тебя нет причин лгать мне. Учитывая то, что ты мне говоришь, я не сомневаюсь в правдивости этого ».
Если бы она только знала. Но он лишь слегка ухмыльнулся и провел своими пальцами по ее пальцам.
— Ты моя жена. Ты знаешь все, что имеет значение. Даже если ты этого не принимаешь. — Взгляд Кэлен встретился с его.
— Ты хочешь этого ребенка, но я до сих пор не понимаю, зачем. Тебе вряд ли нужен Исповедница; ты завоевал Мидлендс без него.
— Мировое господство — не единственная моя цель, Кэлен. — Переплетая ее пальцы, он положил обе руки на ее живот. — Я хочу того, чего мне не позволяли иметь. Чего ни одному из нас не разрешалось иметь. Семьи.
Она ответила только резким вздохом.
— Это всего лишь человеческая природа, — сказал Даркен, как он много раз убеждал себя за последние годы. В заключение он прижался губами к ее лбу, закрыв глаза. Ничто в мире не могло заставить его бросить этот вызов. Еще немного времени, и тогда он сможет добиться успеха.
Месяцы шли как годы. Баланс было нелегко уловить, но он сохранял сосредоточенность. Он заставил себя поверить в ложь; новая ложь каждый раз, когда он прижимался к Кэлен, осмеливаясь прижаться щекой к ее животу или зарыться лицом в ее волосы и вдохнуть. Она никогда не просила, чтобы ее оставили в покое, и поэтому он пользовался своим преимуществом, где мог. Она редко встречалась с ним глазами, чтобы проверить искренность его привязанности.
Если бы она это сделала, он не был уверен, что она увидела бы. Когда-то он знал, прежде чем ее жгучая ненависть проскользнула сквозь плоть прямо до его костей. Он дал себе поспешное обещание, прежде чем она извинилась, но это извинение не позволило ему снова поверить. Ни ей, ни самому себе.
Вторые роды Кэлен были более быстрыми и интенсивными. Тщательно выстроенная банальность их жизни испарилась в огне, когда воды отошли за ужином. Ее лицо скривилось в гримасе не только физической боли, глаза встретились с ним на мгновение, пока в столовой закипел хаос. Столовое серебро упало на пол, и доспехи зазвенели, когда все бросились на помощь своей королеве. Даркен не знал, что сказать. Рождение было силой природы, необработанным элементом, который был выше понимания. Он мог сказать, что она не хотела чувствовать его присутствие, но это был их ребенок, и он помнил ночь зачатия, как будто это было вчера.
Арианна, казавшаяся испуганной, когда слуги помогли Кэлен добраться до ее комнаты в сутолоке{?}[Беспорядочное хождение, толкотня.] разговоров и шума, слезла со стула и вцепилась в его руку. Он серьезно посмотрел вниз, нахмурив брови.
— Мама в порядке? — спросила она, кусая губу.
— Пойдем, — прямо сказал Даркен и взял ребенка на руки. — Все будет хорошо. — С этим он знал, как справиться.
Это было что-то из сна, когда полночи спустя Алиса позвала его в комнату, к Кэлен. Арианна заснула у него на плече, но каждый раз, когда он пытался передать ее медсестре, она цеплялась за него и устало требовала, что она хочет увидеть ребенка. Даркену было все равно, поэтому он вздохнул и позволил. Теперь, с наприжением в теле, как и раньше, он взял ее с собой в комнату. Кэлен выглядела бледной, волосы прилипли к ее щекам, но в ее глазах было облегчение.