– Бруно преступил запрет родства. Как мне смотреть на него?
Эдна тяжело вздохнула:
– Однажды Вы поймёте, что осуждение не заставит время обернуться вспять. И уделите внимание своей правнучке, Умбра чудесный ребёнок.
– Как давно она… – Алма запнулась, – Читает тени?
– С рождения. По крайней мере, мы так думаем.
– Её магия, – абуэла обернулась к подоконнику, поглаживая полированную годами древесину, – Может быть опасна. Как и тварь, принадлежащая её матери.
– Приехали, – хмыкнула Эдна, ложась и поворачиваясь к стене, – На что я вообще надеялась? Спокойной ночи. Надеюсь, мы не останемся здесь надолго.
– Вас я ни сколько не задерживаю. Вы и ещё двое можете уехать когда захотите.
– О, нет-нет-нет, – Эдна обернулась через плечо, самодовольно улыбаясь и надеясь, что владелица комнаты видит её в неярком свете свечей, – Ваш сын, внучка и их дочь вернутся в Картахену, где им всегда рады. Мирабель учится, малышке скоро в школу.
– Полный бред. Они останутся в Энканто, тут и думать нечего.
– Отныне Бруно и Мирабель тут гости. Постарайтесь вести себя более радушно, иначе отъезд наступит очень-очень скоро. А теперь доброй ночи.
Недовольная, что последнее слово осталось не за ней, Алма нахмурилась, вернувшись к окну. Столько лет она ждала их возвращения, и теперь эти двое снова уедут? Они забыли, кто они?
Хотя…
– Мои сын и внучка, – еле слышно пробормотала она, – И ты, Касита, сделала им дверь. Ничего не понимаю.
Ответом главе семейства служила тишина.
========== Глава 17 ==========
Утром Мирабель понадобилось приобретённое в джунглях хладнокровие: она проснулась на гамаке, в обнимку с мужем, а заодно и с добрым десятком крыс, свернувшихся на них и возле них, в частности, на её лёгком шёлковом пеньюаре. Конечно, это были не те крысы, что восемь лет назад, но, судя по всему, деды и прадеды современного серого племени рассказывали о добром человеке в зелёном пончо, или же Бруно всё ещё неуловимо пах колонией.
– Доброе утро, mi za, – заметив, что муж шевельнулся, шепнула Мирабель, – У нас гости.
Ещё в начале замужества обладательница тёмного дара заметила, насколько аккуратно пробуждается Бруно. Как правило, он почти не ворочался, а просыпаясь, медлил некоторое время, сверяясь с положением в пространстве. Это было связано с долгим проживанием с крысами и желанием не придавить никого по неосторожности. Вот и сейчас позабытый рефлекс дал о себе знать.
– Боже, они пришли погреться. Я безумно рад, но вот тебе, наверное, неприятно, – неловко улыбнулся предсказатель, поняв, в чём дело.
– Ой, qerido, – шутливо пожурила мужа она, – Помнишь, как на нас сыпались многоножки и скорпионы, пока мы жили у индейцев? И муравьи пару раз. А эти, – Мирабель ласково погладила ближайший к ней пушистый клубочек, – Даже милые.
Заметив, что двуногие проснулись, крысы заворочались на своих местах, сладко потягиваясь, и, проверив людей на наличие еды, заспешили прочь из гамака.
– Старый товарищ, – Бруно погладил слегка потрёпанную ткань, – Чего он только не видел.
– О, да, – Мирабель приподнялась на локте, – Вот тут остались отметины моих зубов. Лучший медовый месяц в истории… Ты что, покраснел?
– Я просто… поражаюсь тому, как ты расцвела за эти годы.
– Так и ты не отставал, – она поцеловала мужа в ключицу, приобнимая, – Робел, робел, а как понял, что всё в порядке и над нами с топором не стоят, так тоже расцвёл.
– Не совсем так.
– «Не совсем»? – удивилась молодая Мадригаль, закидывая на него ногу, – Так-так, вот и время откровений. Излагай.