И это в Энканто. В Энканто, где самым громким грехом со времён истории Хосе и Ребекки Делано была подобранная падалица с деревьев соседа, упавшая на участок другого.
Инцест. Подумать только. И у кого: в доме главы общины. И ведь ребёнок уже. И уже с даром. Тяжело же будет объяснять на пальцах, что к чему. Только и остаётся верить, что никто не будет это афишировать, как вышло с Ребеккой. Иногда в вопросах любви церковь бессильна. Видимо, Всеблагой Господь действовал какими-то неведомыми путями, не поясняя своим творениям, зачем и почему это нужно.
– Отец Алонсо, – голос Бруно Мадригаля был едва слышен. Он воспользовался моментом, пока его жена и дочь отошли к Джульетте, помогая ей накрывать на стол.
– Сеньор Мадригаль?
– Могу я… Поговорить с Вами? Наедине.
– Разумеется, – ответил ему священник, тут же осознав, что это прозвучало с излишней поспешностью, – Кхм. Как насчёт вечера? Часов в пять, приходите к церкви, я буду ждать Вас внутри.
Предсказатель закивал и быстро скрылся с глаз под предлогом того, что ему нужно созвать семью. Отец Алонсо вздохнул. Разговор выйдет нелёгким при любом раскладе. Ребекка уже отвернулась от него из-за пресловутых родственных таблиц и покинула лоно церкви, неужели история повторится?
– Святой отец.
На этот раз это была Алма. Села рядом, отодвинув стул и лишь отмахнулась на предложение помощи. Её внутренняя сила не могла не поражать, казалось, в этой женщине горит священный огонь, которые не загасили ни испытания молодости, ни разрушение дома, ни даже история сына и внучки.
– Насчёт общины: мы не обижены и не собираемся мстить. Просто занялись сегодня вопросами собственной семьи. Если кто будет интересоваться, так и передайте, – не дав ему раскрыть рта, обозначила свою позицию глава семьи Мадригаль. Возразишь тут, как же. Только согласиться и остаётся.
Краем глаза отец Алонсо увидел знакомое зелёное стекло, небрежно пристроенное на столе. Поначалу решил, что перепутал: оттенок был скорее как у бутылки, очень тёмная табличка. Но табличка.
– Что-то новенькое? Надеюсь, не катастрофа?
Взгляд, который Мирабель бросила на священника, теоретически мог бы убивать где-то в параллельной Вселенной:
– Отец Алонсо, вот сейчас было совсем не смешно.
– Прошу прощения, я не нарочно, – памятуя о Вишнёвой тени, решил не временить с извинениями гость.
– Если на то пошло, мы не знаем, что в этом предсказании, – пожала плечами Алма, – Но Умбре оно нравится.
– Там тени, – подтвердила девочка, выкладывая на стол вверенные ей вилки-ложки.
– Раз так, возможно, предсказание было для неё, и нужно просто…
На этот раз убийственный взгляд поступил уже от Бруно, но поздно.
– А ведь это идея, – задумчиво прищурилась Алма, – Брунито, успеете до обеда?
– Вау, гадание от папы, которое было нельзя дома! – едва ли не затанцевала Умбра, – Правда можно? Пожалуйста-пожалуйста, папа!
– Умбрита, – Мирабель несколько грозно скрестила руки на груди, – Ты знаешь, что у папы есть причины этого не делать.
– Знаю, но… – голос девочки стал жалобным, – Всего разик, для того, чтобы убедиться. Я всегда хотела увидеть, как по-настоящему гадает папа. Больше не попрошу, честное слово!
– Что ж, – скрепя сердце, Бруно несильно хлопнул себя по коленям, вставая, – Идём, mi preciosa. Во внутреннем дворе итак беспорядок, мы больше не устроим. Только у меня для тебя будет задание: забежать в мою комнату за песочком для круга. Справишься? На входе амфора. Половины хватит.
Когда дочка умчалась выполнять возложенную на неё миссию, предсказатель взглянул на жену, которая так и не разомкнула сложенных на груди рук.
– Mi locura, боюсь, это необходимость.
– Увы, – невольно, но всё же согласилась Мирабель, вздыхая, – Придётся поступиться правилами. Уверен, что справишься?
– Уверен.
– А зачем горбишься?
– Условный рефлекс, наверное.
Отец Алонсо наблюдал за этими двумя с немалым интересом. Со столь значительной разницей в возрасте можно было ожидать некую дистанцию во взглядах, но, похоже, эта странная пара притёрлась друг к другу настолько хорошо, что практически не замечала груза лет, лежащего между ними.