Изо всех сил стараюсь не думать о близком контакте, надеясь, что у меня не встанет, пока тело девушки будет прижиматься к моему.
Это нетрудно, когда я закрываю глаза и вижу ночной кошмар.
Этого более чем достаточно, чтобы убить любой стояк.
Глава седьмая
ЭВЕРЛИ
Просыпаюсь от того, что что-то твердое упирается мне в спину, и стону, точно зная, что это такое.
«Он что, издевается?»
Как, черт возьми, парень может быть возбужден прямо сейчас? Толкаю его локтем в бок, заставляя хрюкнуть и слегка пошевелиться, только для того, чтобы он прижался ко мне еще сильнее.
— Что?
— Ты... — Я оборачиваюсь, злясь, и замечаю, что в доме и снаружи все еще темно, но огонь в камине еще горит. Его глаза все еще закрыты, и он держится за больное плечо. — У тебя стояк.
Купер медленно открывает один глаз и наклоняет голову набок.
— Серьезно? Поэтому ты меня будишь?
— Ты, блядь, издеваешься надо мной?
Парень закатывает глаза, потому что Купер Кингстон — самый бесящий человек на планете.
— Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал, Эверли? Ты лежишь у меня между ног и, черт возьми, трешься об меня.
— Я не трусь о тебя.
Куп делает глубокий вдох, и я наблюдаю, как его грудь поднимается и опускается.
— Неважно. Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Просто... — Опускаю взгляд, прежде чем ловлю себя на том, что сосредотачиваюсь на впечатляющей выпуклости в его штанах, прежде чем снова перевожу взгляд на его лицо. — Подумай о чем-нибудь другом.
— Поверь мне, так и делал. Должно быть, я заснул.
Что-то в том, как Купер это говорит, вместе с болью в его голосе, заставляет меня чувствовать себя полной идиоткой. Он видел Арию. Видел ее мертвое тело. Вздыхаю и поворачиваюсь, прислоняясь спиной к дивану.
— Мы не выживем, не так ли?
— У нас есть убежище. И огонь.
— Дом заброшен и почти пуст. У нас нет электричества.
Его взгляд встречается с моим, и могу сказать, что он не будет пытаться подбодрить меня, как это сделали бы Лиам и Ария. Они были яркими и веселыми людьми. Остались только мы с Купером, и все, что у нас есть — это темнота и уныние.
— У нас есть огонь.
Мои губы слегка приподнимаются в ответ на его слабую попытку оставаться позитивным.
— Дерьмовый, — ухмыляюсь ему, и парень смеется, зная, что я издеваюсь над ним.
— Ага. Ну, твоя задница была довольно теплой на мне.
— Ни на секунду не думай о моей заднице.
Купер снова хихикает, а затем морщится. Я знаю, что его плечо болит сильнее, чем парень показывает. И он действительно позаботился о кровоточащей ране на моей голове. Встаю с дивана и подхожу к сумке Арии, той, что полна одежды.
Нахожу одну из ее простых футболок, нюхаю ее, а затем рву.
Купер садится, широко раскрыв глаза.
— Что ты делаешь?
Я подхожу к нему.
— Делаю тебе поддерживающую повязку, потому что ты упрямая задница, и я сомневаюсь, что мы сможем сами вправить тебе плечо.
— Я здесь студент-медик.
Я улыбаюсь, но занята тем, что делаю ему перевязь, прижимаюсь к нему и ненавижу то, что даже после всего, через что мы прошли, я чувствую его знакомый запах.
— Мои родители — хирурги. Я читала медицинские книги для развлечения.
Парень приподнимает бровь, оценивая меня, но улыбается.
— И они научили тебя делать самодельный бандаж для руки?
Я качаю головой, завязывая перевязь у него на шее.
— Нет. Видела это в «Анатомии страсти».
Купер смеется, а затем стонет от боли от движения, но, кажется, восхищается моей работой, когда смотрит на свою руку. Затем смотрит мне в глаза.
— Спасибо.
— Не за что. Спасибо, что позаботился о моей ране.
Его взгляд скользит по марле.
— Не думаю, что она все еще кровоточит. По крайней мере, не настолько, чтобы пропитать повязку насквозь.