Нуада никогда не разрывал их связи и не закрывался от сестры, даже когда ушел в изгнание, поэтому все эти месяцы дались ему непросто: и если перед другими он мог играть роль безразличного и холодного брата, то перед собой эльф всегда был честен. И теперь, откинувшись на спинку стула и думая обо всем этом, Нуада мог с уверенностью сказать, что долгие столетия безмерно желал лишь одного: чтобы его сестра была там, где ей положено быть, рядом с ним.
***
Нуала сидела в своей «комнате» на холодной кровати и уже в который раз пролистывала любимый сборник стихов, напоминавшей ей об Эйбе и о том недолгом промежутке времени, что они были знакомы. Эльфийка до сих пор до боли жалела о смерти Авраама, Хеллбоя и Лиз, и, хотя никто из них не являлся для нее даже другом, ей все равно было неприятно и болезненно вспоминать, что именно из-за ее глупости и малодушия эти существа поплатились своей жизнью.
Нуала не могла не думать об этом, как и о той участи, что ждала весь людской род, и самым ужасным для принцессы являлось то, что она совсем ничего не знала о человеческих потерях и о том хаосе, что оставляла после себя Золотая Армия, налетающая на новые и новые жертвы, как коса на длинную траву.
Эта неизвестность угнетала и мучила и без того одинокую и запутавшуюся в себе фейри, которая с каждым новым днем, проведенным в четырех стенах, все более и более терялась в собственных мыслях и желаниях, балансируя на грани сна и реальности. Нуала уже не понимала, как ей надо относиться к брату и к его политике, которая подразумевала геноцид человеческого рода.
Фейри не могла отрицать, что, как бы она того не хотела, связана с Нуадой: и душевно, и физически, а потому просто не может не нуждаться в нем. Однако осознание этого также приносило сильную, почти невыносимую, боль, заставлявшую Нуалу буквально разрываться между собственными принципами и моральными ценностями и таким дорогим сердцу братом.
И как бы не хотела фейри выбрать правильную и единственно верную сторону, она просто не могла заставить себя ненавидеть Нуаду. Даже старому королю Балору не удалось внушить любимой и драгоценной дочери презрение к брату, теперь же, когда он был мертв, Нуала осталась незащищенной и бессильной против всех несправедливостей и жестокостей этого мира, и ей не оставалось ничего иного, кроме как играть роль смирившейся со своим положением принцессы.
И спустя месяцы, проведенные в одних и тех же темных и прохладных комнатах, фейри поняла, что свыклась с нынешним положением дел и даже со своей судьбой. Однако единственным, что до сих пор заставляло ее сердце наполняться ужасом, являлась жестокая и кровопролитная политика брата, ослепленного ненавистью ко всему человеческому роду.
Нуала вновь подумала о том, что будь все, как прежде, она бы смогла переубедить брата, заставить его изменить решение, однако теперь, в нынешнем ее положении, это было более чем невозможно. И фейри, понимая это лучше, чем кто-либо другой, вновь теряла надежду на то, что удастся спасти хотя бы половину людского населения.
Думая об этом, Нуала и не заметила, как из ее бледных рук выпала синяя книга. Нуада был прав: ей всегда шел синий цвет, ведь он придавал образу принцессы еще большее изящество и чистоту, которых не доставало самому эльфу.
Погруженная в собственные противоречивые и тяжелые размышления, Нуала и не услышала, как в дверь постучали, а через несколько секунд на пороге появилась светловолосая курносая служанка в темно-зеленом одеянии. Вошедшая эльфийка, увидев, что ее приход не произвел ровным счетом никакой реакции со стороны принцессы, постаралась привлечь к себе внимание.
— Миледи, — позвала фейри, и Нуала резко и испуганно обернулась, не ожидая увидеть посетителей.
— Да, что вам нужно? — удивленно спросила Нуала, не понимая цель визита фейри. В голове сразу появились мысли о том, что наложница ее брата послала к ней свою служанку, однако принцесса поспешила отмести столь глупое предположение.
— Миледи, меня прислали, чтобы я проводила Вас в новые покои и объяснила Вам некоторые аспекты Вашей будущей жизни во дворце, по крайней мере, ближайших нескольких дней, — улыбаясь, ответила служанка, отчего ее выразительные зеленые глаза совсем сощурились.
— Вас подослал король? — вопрос был глупым, однако он слетел с уст Нуалы прежде, нежели она смогла его осмыслить.
— Конечно, король. Никто более не имеет власти в этом замке, — снисходительно ответила служанка.
— А любовница короля… Она разве не имеет власти? — Нуала чуть не прикусила язык, удивившись тому, как быстро этот вопрос слетел с ее уст.