Он знал Нуалу, а точнее, ее брата, еще с юношеских лет. Акэл всегда уважал наследника короля Балора и восхищался его мужеством, силой и стойкостью. Они вместе учились воинскому делу, тренируясь от заката до рассвета, зарабатывая новые ссадины и боли во всем теле.
В те давно канувшие в Лету годы Акэл так же, как и Нуада, мечтал об опасных и захватывающих приключениях по всему свету. Эти наивные юношеские желания тесно связывали двоих эльфов, заставляя их вновь и вновь уносится мыслями в то время, когда они смогут окунуться в мир удивительных и интересных странствий.
Однако Нуале не было места среди жаждущих приключений юных наследников, живших лишь мечтами и выдуманными картинами будущего, не имеющими с реальностью ничего общего, поэтому принцесса никогда не участвовала в жизни своего брата и его друга.
Фейри всегда предпочитала наблюдать, изучать тех, кто окружал ее изо дня в день — это занятие для нее было подобно спасательному плоту, что не позволял затонуть в пучинах одиночества и непонимания. Ведь у Нуалы никогда не было подруг, тех, кому она могла целиком и полностью доверять, не боясь быть осмеянной и непринятой.
С самого детства она была иной, совсем не похожей на прочих ветреных и вечно парящих в облаках эльфиеек, которые не думали ни о чем другом, кроме как о дорогих и красивых нарядах и богатых и знатных женихах. Нуала предпочитала балам и празднествам тишину и уединение, танцам и играм — книги, а пустым и ненужным разговорам и сплетням — изучение самой себя, своей души, мыслей и чувств.
Лишь Нуада был принцессе действительно дорог, лишь он знал все о ней, ведь, будучи с самого рождения связанными самыми прочными узами, они просто не могли скрывать что-либо друг от друга, не имели права на подобное.
По крайней мере, так им казалось раньше, давным-давно, еще до того, как король Балор осознал, насколько опасна и губительна сия связь для его чад, особенно для любимой и дорогой дочери, чье послушание и уважение приносили старому эльфийскому правителю радость и утешение.
Позже, когда близнецы стали взрослее, король Балор предпочел уберечь Нуалу от неправильного и губительного влияния принца, а потому приказал дочери закрыться от брата, выстроить в разуме стену, чтобы он не смог внушить ей свои мысли, заставив уподобиться себе.
Именно в тот момент фейри и лишилась единственного и верного друга: она осталась одна во всем мире. Акэла же еще в юности привлекала внутренняя сила принцессы, ее особенная и неповторимая красота, необычные для представительницы фейри мысли и предпочтения.
Она казалось ему загадкой, тайной, что хранится под семью печатями, а потому эльф не мог не испытывать к ней нежных чувств, больших, нежели простая братская любовь. Это были восхищение, симпатия и истинное преклонение перед чем-то особенным и прекрасным, которые Акэл сохранил в своем сердце и пронес с собой на протяжении долгих сотен лет, пока судьба не подарила ему возможность вновь встретиться с Нуалой. Принц видел в этом знак, божественное предопределение, а потому желал насладиться каждой минутой, проведенной в обществе фейри.
— И сколько Вы желаете, чтобы я подарила Вам танцев? — из недолгих раздумий Акэла вывел нежный голос стоявшей рядом принцессы, которая с интересом смотрела на него, ожидая ответа.
— Все, — коротко ответил Акэл, отчего глаза Нуалы удивленно и непонимающе расширились. — Я желаю, чтобы весь этот вечер Вы, Миледи, танцевали только со мной.
— Так не положено, Милорд. Ваше заявление противоречит установленным порядкам, — не скрывая улыбки, проговорила Нуала.
— Никто и не заметит, что Вы будете танцевать все торжество со мной, — будто просящий не рассказывать о совершенной шалости ребенок, произнес Акэл, внутренне надеясь на то, что принцесса примет его приглашение.
— Хорошо, я согласна подарить Вам два танца, — немного подумав, ответила Нуала.
— Три, — высказал свою позицию Акэл, внутренне торжествуя и от того, что он смог отвоевать для себя два танца.
— Два, и не танцем более, — настояла на своем принцесса, и эльф обреченно выдохнул, признавая свое поражение.