— Я лишь сказал правду, друг мой, — сделав акцент на последних словах, негромко ответил Нуада, обводя взглядом хрупкую фигуру сестры, которая теперь казалась еще меньше и слабее. — А правда, как ты знаешь, жестокая и беспощадная вещь.
— Но твоя правда режет сильнее самого острого клинка, разрубая пополам, — серьезно проговорил Акэл, возмущенный поведением эльфийского короля, наследника Балора.
— Иначе никак, Акэл, — раздраженно ответил Нуада, который уже жалел о том, что кроме него и сестры в комнате находился еще и принц. — Моя сестра настолько полюбила этих людишек, что была готова предать собственный народ ради призрачной и ничтожной надежды на то, что все еще может измениться, что мы еще можем жить в мире и согласии. Наивные и глупые мечты, не более, — словно приговор, проговорил Нуада последние слова, не в силах сдержать того яда и мрака, что заполнял его, окутывая каждую частицу тела.
— Я не позволю тебе так говорить с принцессой, — резко вскочив со стула и направив острие лезвия на бледную шею Нуады, серьезно произнес Акэл.
Нуала с нескрываемым и всепоглощающим ужасом посмотрела на принца, переведя взгляд на брата, на шее которого образовалась тонкая золотистая полоса, из которой маленькими каплями стекала кровь, скрываясь в темных одеждах.
Нуада же, бросив напряженный и обеспокоенный взгляд на сестру, на шее которой появилась точно такая же царапина, с ненавистью и злобой посмотрел на наследника короля Хусто, буквально сжигая того взором.
— Хочешь сразиться со мной? Пожалуйста, — тихо и угрожающе проговорил Нуада, сглотнув неприятный ком. — Если ты готов вместе со мной погубить и мою сестру, то я не буду тебя останавливать. Однако знай, что я убью, глазом не моргнув, любого, кто посмеет нанести хотя бы одно увечье ей, — Нуала, услышав подобное, пораженно распахнула глаза.
— Твоей сестре не в первой получать из-за тебя увечья, — негромко и напряженно ответил Акэл, однако, увидев на шее Нуалы царапину цвета охры со стекающими из нее по фарфоровой коже каплями, опустил стальное лезвие. — Не будь вы связаны, я бы не оставил подобное просто так, — уверенно проговорил Акэл, пряча нож в ножны.
— Поверь мне, Акэл, если бы меня не останавливало осознание того, что из-за меня пострадает Нуала, я бы и сам не оставил эту выходку без внимания, — проводя бледными пальцами по царапине, стирая капли крови, ответил Нуада, внимательно смотря на Нуалу, во взгляде которой читались неприкрытые ужас и тревога.
Повисло гнетущее и напряженное молчание, которое, казалось, длилось бесконечно долго, заставляя воздух в комнате густеть, отчего становилось трудно дышать. Нуала, чье сердце не переставало галопом биться в груди, часто дышала, не стремясь даже убрать кровавые потеки, что оставались на алебастровой нежной коже.
Она посмотрела на принца, и в глазах ее Акэл увидел безмерный испуг и просьбу о том, чтобы прекратить все это. Понимая, что более он просто не может находиться в обществе некогда доброго друга и примера для подражания, принц не стал вновь садиться за стол.
Вместо этого Акэл еще некоторое время обеспокоенно и виновато смотрел на шею Нуалы, на которой образовались золотистые полоски крови, оставленные им, его рукой.
— Думаю, мне более не стоит находиться здесь, — негромко проговорил Акэл, гордо и упрямо подняв голову и устремив серьезный взгляд на Нуаду, в глазах которого промелькнуло удивление.
— Это только твой выбор, друг мой, — иронично произнося последние слова, ответил Нуада, не отрывая от фигуры принца холодного и напряженного взгляда янтарных глаз.
— Прошу Ва… тебя, Акэл, не надо, — взмолилась Нуала, жалобно и виновато посмотрев на принца, желая остановить его.
— Простите, принцесса, но я не могу остаться, — огорченно ответил Акэл, внутри которого что-то неприятно и больно заныло: он не желал оставлять Нуалу в месте, где ее не ждало ничего, кроме непонимания и презрения.
Принц не хотел допустить того, чтобы фейри увяла, зачахла, подобно прекрасной и нежной розе, которая без живительной влаги превращается в сухой и обезображенный веник, не стоящий даже того, чтобы на него смотрели.