— И почему я должен этому верить? — зло усмехнувшись, спросил Нуада, не отрывая взгляда от лица сестры, которая в этот момент казалась ему беззащитной, хрупкой, подобно хрусталю, который трескается на части, стоит неосторожному гостю опрокинуть его.
— Потому что это правда, — дрожащим голосом ответила Нуала, в уголках глаз которой начинало щипать от непрошенных слез.
— И ты клянешься мне, что не совершишь никакой глупости за то недолгое время, что принц еще будет тут? — настойчиво и серьезно спросил Нуада, смотря сверху вниз на сестру, в ее большие и чистые глаза, задернутые прозрачной слезной дымкой, покрывающей и его взор.
— Какую глупость я могу совершить? — горько усмехнувшись, вопросом на вопрос ответила Нуала, не в силах отвести взгляда от глаз брата, обрамленных черными тенями, придающими ему устрашающий и демонический вид.
— Зная тебе, могу сказать, что абсолютно любую, — иронично заметил Нуада, поглаживая большим пальцем алебастровый подбородок сестры.
— Клянусь, — одними губами ответила Нуала, не имея права сказать что-то иное, дабы не разгневать брата и не обратить его неистовую ярость на невиновного принца Акэла.
— Вот и умница, — снисходительным и насмешливым тоном произнес Нуада, вызвав у Нуалы легкий укол обиды.
— А теперь я могу пойти к себе? — тихо и неуверенно спросила Нуала, сомневаясь в том, что она действительно желает покидать брата.
Ведь каким бы ужасным, жестоким и деспотичным он ни был, она продолжала всем сердцем любить его: это казалось ей полнейшим безумием, возможно, так оно и было. Однако кто не теряет рассудок, когда начинает испытывать к своему ближнему нежные и сильные чувства.
— Конечно, можешь, — едва заметно вздохнув, ответил Нуада, убирая от лица фейри свою ладонь.
На секунду его посетила мысль о том, чтобы поцеловать Нуалу, оставив на ее прекрасных розовых губах собственную печать, однако он поспешил отогнать ее, не желая испугать и обескуражить сестру, которой, как он думал, были до дрожи противны его прикосновения.
Нуала, услышав ответ брат, медленно встала со стула, оказавшись в непозволительной близости от Нуада, заставившей ее смущенно и испуганно опустить взгляд. Эльф же остался непоколебим, словно его вовсе и не интересовала в этот момент сестра, однако эта была лишь внешняя ненатуральная оболочка, подобная той, которую долгое время носят змеи, пока она сама не сползет с них, обнажив настоящую кожу, прояснив их окрас.
Опустив белокурую голову в легком поклоне, Нуала быстро развернулась, заставив бирюзовую юбку изящно взметнуться, обнажив алебастровые щиколотки. Нуада же, смотря на удаляющуюся фигуру сестры, непроизвольно вздохнул, откидываясь на резную спинку стула.
Мысли одна за другой сменяли друг друга, заставляя эльфа напряженно постукивать по поверхности мраморного стола. Наконец, Нуада, взяв в ладонь кубок с темно-гранатовым вином и сделав из него небольшой глоток, негромко, но выразительно подозвал слугу, который уже через несколько мгновений был в комнате, готовый служить своему господину.
— Да, Ваше Величество, Вы что-то хотели? — быстро спросил юный рыжеволосый и курносый слуга в темно-зеленой одежде.
— Да, Гидмунд, я хочу, чтобы сегодня ты внимательно следил за принцессой Нуалой, и если она попытается встретиться с кем-то, то не препятствуй ей, однако проследуй за ней и запомни каждое ее слово и движение, — негромко приказал Нуада, пустым взглядом смотря перед собой, на кубок, который он сжимал в ладони.
— Конечно, мой король, — уверенно ответил рыжеволосый Гидмунд, с пониманием смотря на своего господина.