Эшер радостно улыбнулся, прижимаясь к свитеру Рема на груди.
Как было бы просто, если бы звездочка на небе действительно существовала. Место, где за ними наблюдали бы Аннабель, Джеймс, Лили и Питер. Место, где, возможно… уже находился Бродяга.
Мысль о том, что Сириус уже, скорее всего, умер была не менее пугающей, чем тот факт, что он лежал один в холодной камере Азкабана. Что его просто больше не существовало, как и всех, кто его помнил. Кроме Римуса. И Луни мог бы попытаться его забыть, использовать «обливиэйт», избавиться от боли и навсегда вычеркнуть существование этого человека из памяти.
Но, если он был единственным, кто действительно помнил Сириуса… Несмотря ни на что, Римус собирался пронести это тяжёлым камнем в сердце до конца своих дней.
========== Oh, home, let me come home (2) ==========
— Папочка, почему ты не плосыпаешься?
Эшер осторожно подошёл к кровати, на которой Луни лежал уже второй день, не в силах заставить себя подняться. Это было их первое совместное полнолуние, во время которого Мэри согласилась приглянуть за ребёнком и приготовить еду, но уже сегодня ее вызвали на работу. И как бы Лунатик не пытался справиться с мучительной болью в костях, он был прикован к постели. Полнолуния после 31-го октября 1981-го года, без лучших друзей и стаи, стали проходить куда болезненнее.
— Все хорошо, малыш, — выдавил из себя шёпотом Римус, приподнимая лицо на мальчика, что стоял с плюшевой собачкой в руках. — Папа просто устал.
Эш, как он его ласково начал называть, заполз к нему на матрас и погладил Лунатика по золотистым кудрям, будто бы забирая всю боль. И это действительно так и было. Потому что за три мучительных года это был первый раз, когда Римус встречал последствия полнолуния не в одиночестве.
— Почему ты устал? — Эш потрепал отца за рукав свитера.
— Понимаешь… — прошептал Люпин, собираясь с мыслями. — Луна забирает мои силы… Мне нужно время восстановиться.
— Плохая луна! — Эш возмущённо взглянул на окровавленный шрам на шее Римуса. — Мои тоже забелёт?
— Нет, малыш, тебе нечего бояться.
Мальчик прилёг к его шее и начал гладить ранение, будто бы залечивая.
— Я тебя люблю, папуля…
Сердце Римуса сжалось от неожиданности где-то под рёбрами.
За месяц их совместной жизни это был первый раз, когда кто-то из них озвучил драгоценные слова. И вдруг в груди Римуса так потеплело, холодный айсберг из горестных чувств растаял… И ему впервые задышалось легче в этом жестоком и несправедливом мире.
Глаза налились слезами от непреодолимого, долгожданного счастья, которое он верил, что больше никогда не найдёт. И влажные дорожки заструились по щекам, по носу, упали на обрамлённые улыбкой губы.
— И я люблю тебя, мой сыночек, — Римус притянул мальчика в объятия и нежно погладил по смоляным кудрям. Потому что Эш теперь был всей его жизнью. — Ты мой ангел.
Эшер поднял на него серые глазки и жалобно прошептал:
— Не плачь, папуля…
Римус улыбнулся ему и поцеловал в лобик, чтобы отдать все тепло и заботу, разрывающие сердце.
— Это хорошие слёзы.
***
— Эш, я сказал, не бегай за ними!
Римус пытался успокоить четырехлетнего сына, вовсю гоняющегося по парку и пугающего голубей. Звонкий смех донёсся, когда ребёнок топнул ножкой по траве, и стая птиц разлетелась вокруг него.
Чертовы Блэковские гены. Чем старше Эшер становился, тем сильнее он начинал походить на настоящего отца. И внешне, и характером. Казалось, он совсем ничего не перенял от Аннабель.
— Папа-папа, смотри! — радостно завопил ребёнок и отодвинул ножку.
Там, где прежде была его ступня, пророс золотистый бутон цветка… Его листки переливались, и не было ни одного растения, известного в магловской биологии, напоминающего его.
В тот день Римус впервые узнал, что Эшер был полукровкой и забрал магические способности отца. Вальбурга, наверное, перевернулась в гробу от осознания, что их великолепную кровь намешали.
— Какой красивый… — улыбнулся Люпин, присаживаясь на корточки рядом с сыном.
— Его здесь не было! — воскликнул мальчишка, срывая бутон и изучая его в грязных ладошках. — Папуль, это настоящая магия!
— Это настоящая магия, — хитро улыбнулся Римус и не стал утаивать от Эшера правду. — Ты волшебник, сынок.
— Как Мерлин? — мальчик даже подпрыгнул от радости.