Впервые я подняла глаза и увидела, что Эллиот наблюдает за мной. Его глаза были расширены от понимания, и он протянул руку и взял одну из моих рук.
— Я когда — нибудь говорила тебе, что у меня волосы моей мамы? — сказала я.
Он покачал головой, но искренне улыбнулся мне. — Я думаю, у тебя самые красивые волосы, которые я когда — либо видел.
Сейчас: Четверг, 5 октября
Я стою у входа в Nopalito на Девятой, и, не заглядывая слишком глубоко внутрь, знаю, что Эллиот уже там. Я знаю это, потому что сейчас десять минут восьмого. Мы договорились встретиться в восемь, а Эллиот никогда не отстает от графика. Что — то подсказывает мне, что это не изменилось.
Протиснувшись внутрь, я сразу же замечаю его. Его салфетка соскальзывает на пол, а бедра неловко сталкиваются со столом, когда он спешит встать. Я замечаю две вещи: во — первых, на нем парадный пиджак, хорошие джинсы и пара черных парадных туфель, которые выглядят недавно начищенными. Во — вторых, он подстригся.
Сверху по — прежнему длинно, но по бокам очень коротко подстрижен. Это делает его каким — то менее высокопарным литературным хипстером и более… скейтером. Удивительно, что образ, который он никогда бы даже не попробовал в подростковом возрасте, он вполне может носить и в двадцать девять лет. При этом я уверена, что благодарить он должна только своего стилиста. Мальчик, с которым я росла, больше думал о том, какой ручкой он пишет список продуктов, чем о том, как он выглядит в тот или иной день.
Ласковое чувство охватывает меня.
Я пробираюсь к нему, пытаясь дышать сквозь гул электричества, бурлящего в моей крови. Может быть, дело в том, что у меня было время подготовиться сегодня вечером, и в том, что я не в медицинской форме, но на этот раз я чувствую, как его взгляд переходит с моих волос на туфли и обратно.
Он заметно вздрагивает, когда я подхожу ближе и тянусь, чтобы быстро обнять его. — Привет.
Сглотнув, он произносит придушенное: — Привет, — а затем отодвигает для меня стул. — Твои волосы… ты выглядишь… прекрасно.
— Спасибо. С днем рождения, Эллиот.
Друзья. Не свидание, — повторяю я, как молитву. Я здесь, чтобы наверстать упущенное за завтрак и разрядить обстановку.
Я пытаюсь вбить это в свой мозг и в свое сердце.
— Спасибо. — Эллиот прочищает горло, улыбается без зубов, глаза напряжены. И действительно: с чего начать?
Официант наливает воду в мой бокал и кладет мне на колени салфетку. Все это время Эллиот смотрит на меня сверху вниз, как будто я вернулась из могилы. Неужели это то, что он чувствует? В какой момент он отказался бы от мысли связаться со мной, или ответ — никогда?
— Как сегодня прошла работа? — спрашивает он, начиная с безопасного места.
— Было много работы.
Он кивает, потягивая воду, а затем опускает ее, позволяя своим пальцам проследить за каплями конденсата, стекающими с губ к основанию. — Ты в педиатрии.
— Да.
— И ты сразу же, как только поступила в медицинский колледж, поняла, что хочешь работать именно в этой области?
Я пожимаю плечами. — Вполне.
Его рот искривила улыбка. — Дай немного больше, Мейс.
Это заставляет меня смеяться. — Прости. Я не пытаюсь быть странной. — После глубокого вдоха и долгого, дрожащего выдоха я признаюсь: — Наверное, я нервничаю.
Не то чтобы это было свидание.
То есть, конечно, нет. Я сказала Шону, что встречаюсь сегодня за ужином со старым другом, и пообещала себе, что расскажу ему всю историю, когда вернусь домой — что я и собираюсь сделать. Но он был занят настройкой своего нового телевизора и, похоже, не заметил, когда я вышла.
— Я тоже нервничаю, — говорит Эллиот.
— Прошло много времени.
— Давно, — говорит он, — но я рад, что ты позвонила. Или написала, скорее.
— Ты так быстро ответил, — говорю я, снова вспоминая его старый флип — фон. — Я не была к этому готова.