Здесь чисто, но я понимаю, что это скорее потому, что здесь почти ничего нет, чем потому, что Николас проделал огромную работу по уборке.
— Я не знаю, — отвечает Николас через мгновение, его глаза смотрят на мои. Я не могу понять, лжет ли он.
— Не знаешь? — спрашиваю я, наклоняя голову. Мои ноги скрещены, и я жалею, что на мне нет ничего, кроме заношенных треников Люцифера. — Почему бы нам не сыграть в игру?
Он знает, в какую игру, но он не кусается. Пока не кусается.
— Что они сделали с тобой? — спрашивает он.
Я качаю головой.
— Я не буду сейчас об этом говорить. Главное, что я в порядке.
Он вздыхает. Закатывает глаза.
— Продолжай, — он делает жест в мою сторону, уголки его рта растягиваются в улыбку. — Но прежде чем ты потратишь один из своих пяти вопросов, я не знаю, где твой брат.
Я решаю, что верю ему лишь наполовину. Он может не знать точно, где он находится, но он знает, как с ним связаться.
'Да или нет' — это именно то, что звучит. Никаких объяснений. Только пять вопросов — да или нет.
Я тщательно обдумываю вопрос, пожевав губу. Я отказываюсь думать о своей позавчерашней поездке. Я отказываюсь думать о Кейне и Майхеме внутри меня. Люцифере у меня за спиной.
Мило, что ты думаешь, будто мне не все равно, кто тебя трахает.
Когда он прижал Мейхема к стене, приставив лампу к его горлу, ему, похоже, было похуй. Когда он выдернул меня из бассейна, угрожая Лондону, ему, похоже, было похуй.
Но мой брат тоже такой. Усиленно играет в игры разума. Заставляет тебя думать, что ему не все равно. Они оба похожи и в другом.
Им на все наплевать.
— Я как-то связана с 6, кроме моей связи с Джеремаей?
Это сложный вопрос, на который Николас может легко солгать, если запутает его в своих мыслях, но я надеюсь, что он мне что-нибудь ответит. Я надеюсь, что есть какая-то маленькая часть его, которая действительно заботится обо мне. Которая не просто притворяется ради моего брата.
Он двигается на своем месте, глядя вниз на свои кроссовки.
— Да.
Я чувствую, как что-то холодное скользит в моем нутре, и мне трудно дышать. Я сжимаю кулаки в карманах и думаю о Люцифере, хотя мне этого не хочется. О том, как мы встретились на перекрестке. О его первых словах, сказанных мне.
Я думаю, ты должна была пойти со мной.
Я сглатываю, чувствуя, что меня снова может тошнить. Я уже говорила ему, что в ту ночь он был моей дрожью. Я планировала покончить с собой, и точно так же, как он вздрагивал от пустого пистолета, приставленного к его голове, когда пытался совершить самоубийство, он был моим вздрагиванием.
Но он не был моим вздрагиванием. Он был моим промахом.
— Где мой брат? — спрашиваю я снова.
Николас подмигивает мне.
— Ни да, ни нет, Сид.
Я хочу сказать: — Пошел ты, но не делаю этого. Вместо этого я провожу языком по зубам и слегка киваю ему.
— Верно, — я вздыхаю. — Ты поддерживал с ним контакт после того, как сгорел отель?
— Да.
Нисколько не удивительно. Мне интересно, кто сгорел вместе с ним, и я думаю о Трее, Монике, Честити. Но я не спрашиваю. Смерть была в моей жизни долгое, долгое время. Я виню это в том, почему я не могу чувствовать себя так, как должна. Хотя, возможно, правда еще хуже. Обычно так всегда и бывает. Может быть, я такая же психопатка, как и мой брат.
— Ты знаешь, что он приходил ко мне несколько ночей назад?
Николас вскинул бровь.
— Нет.
Может быть, они не так близки, как я думала. Может быть, Джеремайя любит держать свои самые глубокие грехи в темноте.
Я делаю глубокий вдох. Осталось два вопроса. Мне нужно сделать так, чтобы они были засчитаны.
— Ты знаешь, почему 6 или Несвятые ищут меня?