Ну и хрен с ним, я тоже не хочу.
Я качаю головой, прерывая его.
— Нет, — я повторяю это снова, чтобы убедить себя: — Нет. Я не… я никуда с тобой не пойду. Я ничего не буду с тобой делать. Он снимает куртку. Медленно, как будто раздевается для любовницы. Я слышу, как Николас ругается под нос из другого конца комнаты, и все это время мой брат не сводит с меня глаз.
Он сбрасывает куртку. Его темно-зеленая футболка врезается в предплечья, но этого достаточно. Достаточно, чтобы я очень, очень ясно увидела, что он сделал с собой. Там три линии, глубокие, грубые и выглядящие так, как будто они могут лопнуть в любую минуту. Как будто ему должны были наложить швы, но я не вижу никаких признаков этого.
Я не могу отвести взгляд.
— Видишь, Сид, ты мне не безразлична.
Я прижимаю руку ко рту, роняю нож, делаю еще один шаг назад.
— Мне всегда было не наплевать на тебя. Я готов пролить за тебя кровь. Убить ради тебя, — он подходит ближе, тянется к моей дрожащей руке, отводит ее от моего рта, к своей груди. — Я бы умер за тебя, Сид.
Мои глаза медленно находят его глаза, мое дыхание становится поверхностным. Я чувствую, как бьется его сердце под моей рукой.
— Что бы он сделал для тебя, Сид? Что бы сделал Люцифер Маликов для тебя? — он притягивает меня к себе, положив руку на мою спину. Его губы прижимаются к моему лбу. — Ты заслуживаешь весь мир. Я сожгу его дотла, прежде чем позволю кому-то дать тебе меньше.
Я все еще в его объятиях. Он обнимает меня обеими руками, и, как я делала много раз до этого, я кладу обе руки ему на грудь, пытаясь сохранить пространство между нами. Пытаясь не поддаться извращенному миру Джеремайи Рейна и тому, как он взорвал мою жизнь. Пытаюсь сохранить дистанцию между мальчиком, которого я хотела видеть своим братом, и мальчиком, которого я получила, который на самом деле вовсе не мальчик. Он монстр с такой темной ямой, где должна быть его душа, что я не думаю, что она когда-нибудь заполнится. Она просто может проглотить меня целиком.
— Отойди от меня, — шепчу я, но знаю, что недостаточно сильно давлю. Я не пытаюсь достаточно сильно. Моя кровь просачивается на его футболку. Кажется, его это не волнует.
Он всегда хотел, чтобы я истекала кровью ради него.
— Позволь мне помочь тебе, Сид. Пожалуйста, — шепчет он мне в волосы. Его сердце стучит под моими ладонями, как будто он в таком же противоречии, как и я. Такой же растерянный.
— Что? — спрашиваю я. Моя голова прижата к его плечу, глаза плотно закрыты. Я не должна быть так близко, но часть меня надеется, что он покажет мне что-то, что сделает все это лучше. Может быть, мы снова сможем стать командой, Орденом Дождя против всего мира. Потому что, хотя я ненавидела этот отель и эту жизнь, какая-то сломанная часть меня любила безопасность, которую он мне дал.
— Сегодня вечером я хочу, чтобы ты кое-что увидела. Прежде чем ты выберешь его, прежде чем ты вычеркнешь меня, я хочу, чтобы ты кое-что увидела.
Я сглатываю комок в горле и позволяю своим рукам опуститься по бокам. Джеремайя сжимает меня крепче.
— Хорошо.
Это слово звучит странно для моих ушей. Я должна сказать — нет. Я должна уйти и никогда не возвращаться, никогда больше не видеть ни Николаса, ни Джеремайю, ни кого-либо, связанного с этим миром. Я не должна верить в лучшее, что есть у моего брата, не после того, как я видела худшее. А худшее — это все, что у него есть. Все, что он есть.
Джеремайя, кажется, сдувается подо мной, но он притягивает меня еще ближе, его подбородок упирается в мою голову.
— Сегодня вечером, — шепчу я, глаза все еще плотно закрыты. — И это все.
Он прижимается ко мне, но затем я чувствую, как его подбородок двигается, когда он кивает.
— Сегодня вечером, — соглашается он. Но Джеремайя всегда был хорошим лжецом.
Глава 12
Я нахожусь на пассажирском сиденье черного AMG моего брата, а у него разбито окно, его рука лежит на рычаге переключения передач, и он смотрит в окно. Мы припарковались у задней части жилого комплекса, и я не знаю, чего мы ждем. Я вообще не очень понимаю, как он собирается искать, что бы это ни было, поскольку здесь чертовски темно.
Уже почти полночь, а мы здесь уже целый час.