— У меня для тебя кое-что есть, — поджав губы, Сара пошарила в кармане безразмерной толстовки, игнорируя все, что он только что сказал. — Увидела сегодня в торговом центре и почему-то подумала о тебе.
Выдержав самую долгую в его жизни паузу, девушка медленно повернулась и раскрыла ладонь.
Он не помнил, когда ему что-то дарили на Рождество. Наверное, потому что таких случаев не было: всегда брал сам и ничуть не расстраивался. Однажды Хизер предложила устроить «тайного Санту»: все синхронно согласились и так же синхронно забыли. Но сейчас смотрел на раскрытую ладонь с маленькой черной коробочкой, и понимал, почему люди так любят этот ритуал.
Скрывая сбившееся дыхание, бережно подцепил, потянул за ленту и снял крышку. Внутри на темном бархате лежала «зиппа»: черная, блестящая — всмотреться повнимательнее и найдешь собственное отражение: сдвинутые брови, расширившиеся глаза, подернутые предательской поволокой. Сара в его голове скромно опустила взгляд и улыбнулась одними уголками губ.
«Она подумала»
— У меня тоже кое-что есть, — кажется, спустя вечность, прохрипел он, отступая и даже не решаясь взглянуть на нее. — Не подарок, конечно, но к Рождеству, думаю, подойдет. — Как мальчишка, подорвался к двери и нашарил старую тяжелую бутылку. — Любишь шампанское?
Она лишь коротко кивнула и вновь отвернулась к окну, словно понимая, что любой неосторожный взгляд может стать фатальным.
Пальцы отчего-то предательски дрожали, но фольгированная обертка слетела сама. Следом с традиционным хлопком выскочила и пробка. Обведя комнату глазами, Мёрфи с удивлением обнаружил на замызганном столике два высоких бокала. Наполнив, вернулся к окну, и не глядя протянул один ей.
— Спасибо за подарок, принцесса, — прошептал он, не сводя глаз с чёрного неба за стеклом.
— Спасибо за шампанское, Мёрфи. Знаешь… — еле слышно отозвалась она, аккуратно пригубила шипучку и поставила бокал на подоконник. — Я его просто обожаю.
Тугой узел, росший под ребрами последние часы, с треском лопнул. Он сдался. Стекло недовольно загудело, встречаясь с вытертым ковром. Сжав хрупкие плечи, Мёрфи резко развернул ее к себе, наклонился и, не давая ни секунды на раздумья, впился в бледные губы. Вкус вишневых сигарет, шампанского и чего-то еще, неуловимого, невероятно сладкого, дурманящего и опасного.
«Ответь мне. Ради всего святого, ответь мне»
Единственная мысль, оставшаяся в голове.
Еще миг, и он отстранится, разорвет поцелуй и выскочит из чертового мотеля. Оседлает байк, разгонится до двухсот и впишется в ближайший тупик. И больше никогда не посмеет приблизиться к ней.
Еще миг.
И она ответила. Так, как не отвечала ни одна из тех, кого он целовал до этого. Без скулежа и рывков. Спокойно и мягко, словно объясняя, что все уже хорошо. Развеивая любые «если» и «но» в прах, осторожно, но уверенно, обвила его шею, прижала прохладную ладонь к щеке. И нервная «неправильная» дрожь, что всегда идет рука об руку с сомнениями, отступила. Невозможная О’Нил, не раздумывая, говорила «да» каждым движением, проводила тонким пальцем вниз от уха до ключиц, сжимала его волосы, углубляла поцелуй и пахла так, как не пахла ни одна смертная.
И он отпустил себя. Прижал к окну и усадил на широкий подоконник. Длинные стройные ноги тут же обвились вокруг, прижимая ближе, не давая ни единого шанса отступить назад. Он и не собирался.
Выдыхая в висок, проникал под одежду, бережно сжимал упругую девичью грудь, неторопливо пересчитывал рёбра, вновь и вновь, не скупясь на паузы, впивался в разгоряченные губы — спешить было уже некуда.
Словно его вечное гудящее шоссе в никуда, наконец, опустело, и он впервые поднял глаза — там, над головой, сияло небо. Такое же светлое и голубое, как ее глаза.