Тем временем поляну наполняет низкий мужской смех: похоже, сведения моей подопечной правдивы, и мавки перешли к решительным действиям. И хоть к Григору я искренней симпатией не прониклась, гуманистические порывы вибрируют в темной душе. А может, это глас совести?
— Лайя! — с энтузиазмом восклицает Милли. — Там еще говорилось, что мавкам можно дать гребень, и тогда они отстанут.
— Отлично! Ты носишь с собой гребни? — иронизирую я. Ценная информация; вот только поблизости лавки с парикмахерскими принадлежностями я не приметила.
— Нет, — поникает она. — Но у нас же чемоданы с собой. И расчески тоже есть.
«Дурь, конечно. Наши с Милли tangle teezer больше напоминают чесалки для собак, чем гребни. Эти красотки явно не оценят блага современной индустрии красоты. Но пока я вынуждена признать, что у сестренки есть хоть какой-то план: я то вообще не знаю, что делать с этими бесхвостыми русалками».
Сумка Григора с ключом от машины осталась в салоне — тихо выползаю наружу и, беспрепятственно открыв багажник, добираюсь до наших чемоданов. Откопав в их недрах пару расчесок, решаю прихватить еще и шампунь с бальмазом: с их патлами явно лишним не будет.
— Милли, сиди тут и не высовывайся! — командую я. — Не при каких обстоятельствах! Даже если со мной что-то случится! А я пойду преподносить дары лесным нимфам.
На лице сестрички читается испуг и обеспокоенность, но все же она молча кивает, предоставляя мне право быть послом доброй воли.
Ноги с легким шелестом скользят по опавшей листве, и с каждым шагом гул крови в ушах усиливается. Увлеченные Григором, мавки меня не замечают. До тех пор, пока я не наступаю на сухую ветку, — ее треск эхом разносится по окрестностям, и пять пар черных, ошалевших глаз устремляются на меня.
— При-вет! — так широко я еще никогда не улыбалась. Но ответной любезности не замечаю: похоже, воодушевление у них вызывают только лица мужского пола. — У меня для вас кое-что есть. Меняемся на парня?
Я протягиваю руки вперед и показываю им расчески и банки с уходовыми средствами. Мавки по-прежнему стоят столбом, поедают меня злобными взглядами.
Тогда я беру расческу и начинаю проводить ею по волосам, демонстрируя принцип действия — и, наконец, в их черных, как бездна, глазах загорается огонек. Как сороки, очарованные блеском, они надвигаются на меня, обступают со всех сторон. Не скажу, что это не пугает, но пока все идет по плану. Я кладу расчески и бутылки на землю и отхожу назад на несколько шагов. Мавки подлетают к дарам, хватают их тоненькими бледными ручками и принимаются расчесывать друг друга. Они, словно дети, в руки которых попала занятная игрушка: смеются, невесомо кружат в танце и скрываются за деревьями вместе с подарками.
Вдыхаю так, будто не дышала с тех пор, как сделала первый шаг им навстречу. Голову дурманит резкий приток кислорода, и я чувствую легкую слабость. Первый акт напряженного спектакля завершен, я награждена антрактом…
***
Мою временную передышку прерывают жиденькие рукоплескания.
— Браво! — притворно восхищается узнаваемый голос.
Прискорбно осознавать, что есть кто-то, кто достанет тебя даже в самых темных дебрях румынского леса. Ноэ Локид — мое персональное наказание за все грехи на этой земле.
Оборачиваюсь медленно, боясь поверить в то, что происходящее мне не почудилось. Два года я его не видела — целых два года — и если честно, не испытывала по этому поводу душевных мук. Но этот срок — лишь жалкий плевок в вечность, кою Ноэ воплощает собой. Он не изменился ни на йоту, даже улыбка все та же: ни единого нового оттенка.
— Что я сейчас увидел! Выменяла парня на бутылку шампуня? — он издевательски смеется, и я прихожу в неистовство от возникшего дежа-вю.
В это время из машины выскакивает Милли и бежит к нам. Вот еще одна заноза, которая не способна делать то, что ей говорят!
— Лайя, как я рада, что все получилось! — восклицает вампирша, но, наткнувшись на мой строгий взгляд, броситься на шею не решается. Она с любопытством косится на представительного мужчину, из ниоткуда выросшего посреди леса.
— Милли, полагаю? — Молоденькая очаровательная девушка притягивает внимание Локида и получает обольстительную бесовскую улыбку в награду. — Я Ноэ. Рад познакомиться.
Он берет руку моей названной сестренки и оставляет на тыльной стороне ладони чересчур горячий поцелуй, от чего она заливается алой краской смущения.
— Какая замечательная девушка, напоминаете мне одну мою знакомую. Лале. — Опять широкая улыбка, но в этот раз она обращена мне. Внутри все вспыхивает праведным гневом, я в шаге от того, чтобы кинуться придушить наглого манипулятора.
— Лале? — удивляется Милли. — Какое имя красивое! На твое похоже, Лайя.