Она прячет лицо от пронизывающего октябрьского ветра, не в силах остановить поток слез, льющихся из ее глаз и промокающих рукавами пальто. И она ненавидит это; она ненавидит, что их роман на одну ночь перевернул весь ее мир с ног на голову, и не только потому, что теперь она обманщица.
Но потому что каждый раз, когда Наруто пытается заняться с ней сексом, она почти испытывает отвращение, сравнивая это с тем, как Саске трахал ее до бесчувствия. Движения Наруто бессвязны и неритмичны и так далее… не как у него. И только когда Саске врезал ее в свой матрас с силой товарного поезда, она осознала, насколько ужасной стала ее сексуальная жизнь с Наруто, среди прочего.
Она бы солгала, если бы сказала, что не прикасается к себе долгое время после того, как Наруто засыпает, стыд окутывает ее, когда она снова представляет его внутри себя — его покрытые выступающими венами руки на ее теле, его голодные губы на ее, худая напряженность его мышц, как атласа на стали, его язык исследует каждый дюйм между ее бедрами.
И Боже, его поцелуи.
Почему, думает Сакура, он не мог быть ужасным в постели? Или хотя бы просто чертовски обычным?
Но, конечно же, в Саске Учихе нет ничего, черт возьми, обычного. Такого никогда не было, даже с тех пор, как они были детьми.
Он всегда был лучше — быстрее, сильнее, умнее, круче, горячее …
Всегда он был необыкновенным. Всегда он идеален.
Повсюду вокруг нее ученики кричат и кричат с волнующим школьным духом, но она ничего не слышит, кроме этих четырех слов, звенящих у нее в ушах.
— Ты сожалеешь об этом?
Тогда она плачет сильнее. Потому что глубоко внутри, в самом темном и сокровенном уголке своей души, она знает, что ни хрена об этом не жалеет.
Она хочет от него большего.
Нет, она не просто хочет большего; она хочет его всего.
Сакура хочет не просто секса, она хочет его поцелуев. Она не просто хочет его прикосновений, она хочет его объятий. Она не просто хочет слышать его хриплое дыхание ей в ухо, она хочет слышать его тихий смех в темноте в три часа ночи, когда они еще не спят, когда они не должны бодрствовать, обмениваясь смущающими воспоминаниями друг о друге, как они это делали в прошлом.
И именно тогда, когда она фокусирует свой расплывчатый взгляд на просторах футбольного поля, Наруто с победным ревом швыряет мяч по газону и ударяет грудью своего товарища по команде — когда она вспоминает бледные пальцы, пробегающие по ее волосам, ласкающие их; его позвоночник, ее приподнятый подбородок, встречающий мягкое прикосновение его губ, мягкость его темных глаз, прожигающих ее…
Она помнит все те времена, когда он обнимал ее, когда она плакала из-за малейших ошибок, из-за самых мелких споров с Наруто и даже из-за ее менструальных спазмов.
Наруто никогда так не подставлял свое плечо, чтобы опереться на него.
Она помнит, как Саске держал ее за волосы, пока она шла в туалет в канун Нового года, когда текила ударила слишком сильно, и Наруто захрипел, отказываясь подойти к ней.
Она помнит, как в День святого Валентина на ее кровати появилась коробка, полная огромных шоколадных батончиков, а также открытка с надписью: «Мне это подарила одноклассница, но я не люблю сладкое. Саске»
Какое совпадение, подумала она, что все они оказались ее любимыми.
Она помнит, как умер ее первый хомяк, и Наруто не мог понять, почему она была расстроена. «Ты можешь просто купить нового», — сказал он серьезно, не подозревая, как бессердечно это звучит. Но Саске — милый, понимающий, чудесный Саске — подъехал к ней домой в тот вечер, спустя много времени после того, как Наруто ушел. Он пробрался к ней через окно с тяжелым рюкзаком за спиной. Когда его ноги коснулись ковра, он просто бросил сумку на пол и забрался к ней в постель, обнимая ее, пока она плакала.
Только после того, как ее слезы высохли, он начал вытаскивать вещи из рюкзака — ее любимые конфеты, фильмы и клочковатую бумажку, которую он развернул, чтобы показать короткую хвалебную речь и фотографию мистера Багси, ее умершего хомяка.
— Извини за… качество, — извинился он тихо, если не немного неловко. На его скулах появился оттенок румянца. — Я использовал фотографию, которую ты прислала мне некоторое время назад, и я… распечатал с компьютера Итачи.
Тогда Сакура обвила его руками и заплакала еще сильнее; не от горя, а потому, что его простой, но добрый жест заставил ее сердце наполниться благодарностью. Конечно, не поняв, почему она снова начала плакать, Саске подумал, что только усугубил ситуацию.
— Прости, я думал…
— Большое спасибо, Саске. — Прошептала она в его теплую шею.
Он включил фильм, и они закутались в одеяла, делясь закусками и теплом тел. И когда он подумал, что она была слишком поглощена фильмом, чтобы заметить, он потянулся за каким-то напитком, прежде чем его рука осторожно скользнула ей на плечи, положив ее голову себе под подбородок. Оглядываясь назад, она должна была заметить, как его сердце колотилось у ее уха.