Я снова принюхался, ткнувшись лицом ей в макушку. От ее волос как всегда слегка пахло яблоком, но этот запах тоже там был, совсем незаметный, призрачный. Она подняла голову и посмотрела на меня. В царящем на площадке полумраке я никак не мог уловить выражение ее глаз.
— Запах, — сказал я, — знакомый.
— Тебе показалось, — она ласковым жестом убрала упавшие мне на глаза пряди и вздохнула. — А ты пахнешь дождем и еще как будто лесом, хвойным лесом, сосновыми иглами, смолой. Волосы совсем влажные. Ты все-таки ждал меня, да? Промок, устал, а я не пришла, такая нехорошая, правда? Ты извини меня ладно. Я не забыла про тебя, не думай. Просто не смогла. Я хотела, но не вышло, мне так жаль.
И в эту минуту мне очень захотелось обнять ее покрепче, не как другу, а по-настоящему. Так, что даже кончики пальцев закололо от напряжения и в голове зашумело. Наверное, если бы мы еще немного постояли так, как будто парочка, или она снова опустила мне на плечо свою голову, я бы не сдержался. Натворил бы дел. Может, еще и целоваться полез. Такой был соблазн, что мысли путались. Накатило что-то на меня. Чтобы уж совсем не посчитала она меня за скотину какую, что момент только и ловит, отодвинулся и сказал:
— Не страшно, высохну. Ну что, легче стало?
Она кивнула, присела рядом на подоконник и, спохватившись, спросила:
— Ты меня искал зачем-то?
— Ох, точно! — отступившее на время беспокойство, охватило меня с новой силой. — Йойо пропал! Как ушел утром, до сих пор нет. Не случилось бы с ним чего. Он вроде говорил, что ненадолго выйдет, а уже ночь…
Птица посмотрела на меня и улыбнулась, словно сквозь дождь солнце проглянуло:
— Он вернется, не волнуйся. Не сегодня. Может через день или два… С ним бывает иногда такое.
Я воззрился на нее в недоумении, а она вдруг сказала:
— Хьюстон, ты где-то джемпер порвал.
На плече и в самом деле красовалась небольшая прореха с неровными краями. Наверное, в парке зацепился, когда через кусты лез. Вот досада. Он был у меня единственным и еще довольно приличным. Я старался беречь его насколько возможно.
— Наверное, в парке, — подтвердила мою догадку Птица и добавила, — Снимай, я зашью.
— Да зачем, — меня охватило смущение, — я и сам могу.
— Здесь нужно аккуратно, чтобы незаметно было. У тебя не получится. А нас учили. Чего ты боишься? Снимай же! Завтра отдам. Жалко ведь, красивый такой… И тебе идет.
Да, жалко. Этот джемпер подарил мне Карандаш, еще в прошлом году. Он как-то принес его на занятия в прозрачном целлофановом пакете, и, отозвав меня в сторонку, застенчиво сказал:
— Вот, для сына брал, да с размером промахнулся, маленький оказался. Возьми, пожалуйста, не хочу возиться, обратно нести. Да и чек потерял.
Он развернул джемпер, протянул его мне и попросил:
— Примерь.
Я немного растерялся и, покраснев, натянул его на себя. Джемпер был глубокого серого цвета, очень мягкий, теплый и, как мне показалось, достаточно дорогой.
— Как на тебя сделан! — Карандаш удовлетворенно улыбнулся, посветлев лицом. — Вот и славно.
— Может без чека примут? — пробормотал я. — Наверное, поменять еще можно…
— Не-не, — он замахал руками. — Даже думать об этом не хочу. Выручи уж. Не выбрасывать же.
— Спасибо большое… Может вам что-нибудь по хозяйству сделать нужно? Я бы мог…