Джоанна чуть поморщилась при этом описании, но перебивать не стала.
– Я запрещала этот брак, как неравный, но Бен был очень упрям, а потому он воспротивился нашей воле и сбежал со своей возлюбленной в Лондон. Несколько лет мы не получали от него никаких вестей. Потом мой муж умер, и я поехала к сыну в Лондон, так как у меня не было никого, кроме него, – она сделала глубокий вдох, готовясь к самой тяжелой части своего рассказа, – Когда я приехала, я узнала, что моего мальчика отправили на каторгу по сфабрикованному обвинению, и сделал это судья Терпин, потому что ему понравилась эта дурочка Люси, и он захотел овладеть ею. Что он и сделал, после чего Люси попыталась покончить с собой и оказалась в бедламе. От соседки Бена я узнала, что у них была дочка, и что ее забрал тот самый судья. Желая быть рядом с ней, я по поддельным документам устроилась няней в дом судьи и растила ее.
Джоанна ободряюще улыбнулась бабушке, а затем качнула головой, показывая, что ей стоит остановиться на этом. Дальше она взяла слово сама:
– Я узнала о том, что мой отец мне не родной, еще ребенком, и, не сочтите меня больной на всю голову, узнала я это от призраков, обитавших в нашем доме. Конкретно, от моих приемных матери и сестры. Историю своих настоящих родителей я услышала от своей няни, о которой я тогда еще не знала, что она бабушка, много лет спустя. Как раз в это время я впервые увидела Энтони, и мой отец, узнав об этом, прогнал его прочь, но он приходил снова и снова. Отец… пришел ко мне после очередного визита Энтони и заявил, что желает сам жениться на мне, вероятно, от того, насколько похожа я была на своих матерей, но тогда я этого не понимала. Я была готова на все, чтобы избежать ужасной участи, и сбежать с юношей, с которым я тогда даже знакома не была, показалось мне не худшим вариантом.
Джоанна тепло улыбнулась, вспоминая их первую встречу с Энтони, и продолжила:
– С первой же нашей реальной встречи вариант из не худшего превратился в самый лучший, потому что я, как и сам Энтони, влюбилась с первого взгляда. Наша первая попытка побега сорвалась, и отец заточил меня в бедлам, но я уже тогда не сомневалась в том, что Энтони найдет и спасет меня. Так и случилось, и он, переодев меня в мужскую одежду, привел меня к своему другу, Суини Тодду. Его не оказалось на месте, и Энтони оставил меня ждать его, а сам убежал нам за экипажем. Вскоре после того, как он ушел, я услышала голос, зовущий бидла Бэмфорда, друга моего отца, и спряталась в сундук, стоявший в углу цирюльни. Оттуда я, будучи незамеченной, наблюдала за всем, что происходило дальше, а происходило нечто ужасное и очень быстрое. В цирюльню вошла нищенка, в которой я позже узнала свою мать, и вернувшийся в цирюльню Суини Тодд убил ее. Затем туда ворвался мой отец, которого мистер Тодд заманил к себе, рассказав о нашем с Энтони плане…
Джоанна на мгновение осеклась, но затем, собравшись с духом, продолжила:
– Он убил и отца тоже, перед этим сказав такое, что у меня волосы на голове зашевелились. Он и был моим настоящим отцом, вернувшимся с каторги и жаждавшим мщения. От шока я выдала себя шумом – он вытащил меня из сундука и занес надо мною залитую кровью бритву… Меня спас крик, донесшийся из подвала здания… Позже я узнала, как Тодд убил жену, не узнав ее, а следом заживо сжег свою подельницу, ту самую соседку. Его самого убил ее приемный сын…
На этом Джоанна окончательно замолчала, и взгляд ее совершенно остекленел. Ну, что ж, знала, на что шла.
– Несчастный мальчик, вынужденный пойти на убийство, на руках у Ханни и Энтони скончался от лихорадки несколько дней спустя, – закончила за нее Элизабет, с беспокойством поглядывая на внучку.
Все три слушательницы страшного рассказа не проронили ни звука на всем его протяжении, настолько ужасно и неожиданно для них было это откровение. Джоанна же продолжала молчать – Энтони рядом не было, и она снова погрузилась в холодную, неподвижную тьму. Там она и находилась, не реагируя на оклики сидевших рядом женщин, и в чувство ее привел только тоненький зов:
– Мама?
Джоанна встрепенулась, приходя в себя. Бен, маленький Бен стоял перед ней, держа ее за рукав. Женщина улыбнулась, взяла сына на руки и крепко обняла.
Затем она поднялась и унесла мальчика в детскую. Когда она вернулась, женщины, как ни в чем не бывало, пили чай, обсуждая свои надежды на то, что Энтони жив. Молодая женщина с легким упреком взглянула на бабушку, очевидно, строго наказавшую больше не касаться этой темы, но промолчала. В конце концов, своей шоковой терапией она своего добилась: после ее рассказа продолжать говорить о грустном пожилые дамы просто не смогли.