— Почему? — с презрением в голосе спрашивает Эовин, опускаясь на стул. — Потому что у вас есть член? Женщина может владеть оружием мужчины так же хорошо, если не лучше.
Грима усмехается, прислонившись к одному из столбиков её кровати.
— Мы говорим не о мечах, милая леди, — отвечает он. — Член и меч служат совершенно разным целям.
— Хотела бы я быть так же уверена, как и вы, — произносит Эовин, расчёсывая волосы гребнем. Её голос кажется слишком горьким даже для её собственных ушей. — Мужчины имеют привычку использовать и то, и другое, чтобы запугивать женщин.
Грима пожимает плечами, соглашаясь.
— И всё же, — говорит он, наклоняясь чуть ближе, — вы, думаю, не боитесь ни того, ни другого.
Эовин бросает на него неосознанно лукавый взгляд.
— И то, и другое может быть обращено против своих же хозяев, если знать, как правильно ими пользоваться, — произносит она. — Не стоит бояться того, что ты в силах сломить и подчинить своей воле.
Улыбка Гримы расплывается шире, становясь похожей на кошачью.
— Моя милая и благородная леди говорит, исходя из собственного опыта? Или вы, как я подозреваю, просто строите предположения?
Эовин возвращается к гребню и продолжает расчёсывать волосы.
— Это всего лишь теория.
— Хм, — он издает короткий гортанный звук, почти мурлыкающий, и делает шаг вперёд, постукивая длинными бледными пальцами по полированному дереву следующего столбика кровати. — При желании вы могли бы проверить эту теорию в том переулке.
— При желании я могла бы проверить и свой кулак на вашем лице, — отвечает Эовин с меньшей злостью, чем намеревалась. — Но, полагаю, вам бы это понравилось гораздо меньше.
Грима облизывает губы, вновь становясь похожим на змею.
— Я привык ценить боль.
Эовин снова бросает на него взгляд, и её губы слегка приоткрываются. Она никогда не задумывалась, что он может желать, чтобы она причинила ему боль, что он может даже наслаждаться ею. Никто никогда не говорил с ней о таких вещах.
Поддавшись внезапному порыву, она поднимается со стула и становится в нескольких сантиметрах от него, вглядываясь в его лицо своими широко распахнутыми глазами.
— На что это похоже? — спрашивает она дрожащим голосом. — Желать боль…
Одной рукой он обхватывает её за бёдра и притягивает к себе, сокращая расстояние между ними.
— Позволь мне показать тебе, — говорит он и наклоняется вперёд, чтобы прикусить её кожу на шее чуть ниже уха.
Эовин задыхается. Его зубы приносят одновременно и боль, и наслаждение, они волочатся по её коже, оставляя следы на бледной плоти. Она шипит и отстраняется, а затем, точно одержимый зверь, кусает его в ответ с нечеловеческим рыком. Первое ощущение соленой кожи на языке вместе с его внезапным криком удовольствия заставляет что-то внутри неё щелкнуть; в тот же миг она совершенно исчезает, растворяясь в тех тёмных удовольствиях, которые он собирается ей открыть.