Это настолько сильно терзало Эдмунда, что он и не заметил, как кто-то коснулся его руки.
— Эд, поговорим? — осторожно спросил Юстас. Углубившись в себя, Эдмунд не заметил, как кузен подошёл к нему. — Это важно.
— Да, разумеется, — Эдмунд кивнул и позволил Юстасу увести себя в сторону старой ржавой горки. Они расположились за ней, так далеко от девочек, что они явно не смогут их услышать. Что же, чудесно. Беспокоить Лу не хотелось ни при каких обстоятельствах.
— Ты всё ещё думаешь о нём? — поинтересовался Юстас. Эдмунд кивнул: в отрицании очевидного не было никакого смысла. Во-первых, Юстас прекрасно обо всём знал, так как сам был тому свидетелем, во-вторых, путешествие настолько изменило противного кузена, что разговаривать с ним о личном больше не казалось чем-то глупым и из ряда вон выходящим.
— Всегда, Юстас, — Эдмунд покачал головой, чувствуя, как отчаянно бьётся раненое сердце. — Другого выхода у меня нет.
— Я знаю, — Юстас сочувственно улыбнулся. — Эд, Аслан обещал мне, что я вернусь…
— Если так оно и случится, не рассказывай мне, — вдруг ответил Эдмунд. Реплика была не такой уж и спонтанной, но эту мысль, крутящуюся в голове всё время, он озвучил впервые.
— Но… почему? — Юстас удивлённо посмотрел на Эдмунда. — Разве ты не хотел бы… ну… вернуться? Хотя бы на миг?
— В том-то и дело, — Эдмунд вздохнул и отвернулся. — Я мечтаю о Нарнии, поверь. Каждый чёртов день я хочу вновь там оказаться, оказаться рядом с ним. Но ты ведь уже знаешь Аслана. Что бы я ни делал для Нарнии, сколько бы там ни пробыл, рано или поздно мне придётся вернуться домой, — Эдмунд горько усмехнулся. — Первая разлука с Каспианом не была для меня такой болезненной, потому что я знал: я вернусь, рано или поздно. Мне, по крайней мере, было, на что надеяться. А теперь… Даже если Аслан и призовёт меня, и если предположить, что Каспиан ещё будет жив, это сделает только хуже. Представь: тебе показали самую вкусную конфету, которую ты видел, а затем забрали, не дав тебе даже снять обёртку. Это то же самое, только гораздо больнее, понимаешь? — Эдмунд вновь повернулся к Юстасу; тот смотрел на него обескураженно, будто бы кузен был ошеломлён от такой исповеди. Эдмунд и сам не ожидал, что поделится своими мыслями хоть с кем-то, но, с другой стороны, Юстас — далеко не худший вариант. Даже лучший, если посмотреть с определённой стороны. Почему бы и нет?
— Обещаю, что ничего тебе не скажу, — тихо, но решительно сказал Юстас. — Но могу ли я сделать для тебя что-то ещё? Мне больно смотреть, как ты терзаешь себя, Эдмунд, — Юстас аккуратно коснулся его плеча. — Нарния многому меня научила, возможно…
— Прости, но нет, — Эдмунд покачал головой. — Я ценю то, что ты пытаешься мне помочь, однако…
— Понимаю, — Юстас вздохнул. — Мне жаль, Эд. Правда.
Некоторое время они молча стояли рядом, не глядя друг на друга, и Эдмунду это нравилось больше, чем их неловкий диалог. «Выговорись, и станет легче», — любила повторять Люси. Да что толку? Кажется, осознание сделало только хуже, и Эдмунду как никогда хотелось сбежать куда-нибудь подальше.
Шум деревьев вывел его из раздумий, и поначалу Эдмунд даже не понял, почему: что в этом звуке такого удивительного? Однако вскоре он осознал: шелестели листья, которые уже давным-давно опали в Кембридже, и этот звук так сильно напоминал ему весенний лес…
Стоп.
Весенний лес осенью?
О нет.